Михаил Шаламов - Ночь любви
- И ламия...- повторил пришелец дрогнувшим голосом.- Я видел ее в...
- В трамвае,- подсказал я.
- Я видел ее в трамвае, но мне показалось, что это все еще бред. Значит, правда, что и Бродячие Девственницы тоже включились в игру. Да, молодой человек, нам с вами не позавидуешь!
Против ожидания, в подъезде обошлось без приключений. С неимоверной осторожностью, единожды только дав в темноте кому-то по шее, поднялись мы на пятый этаж.
- Ну вот и все,- сказал я, открывая ключом дверь и пропуская гостя в прихожую.- Теперь вы в безопасности. Товарищ Алябьев будет доволен.
- Алябьев?! - в голосе пришельца послышался нескрываемый ужас.- Так вы человек Алябьева?! О, Боже!
Только мы уже были внутри. Нечего и говорить, что в дом свой я вошел в расстроенных чувствах. Последнее восклицание сарафанга, хоть и показалось мне не мотивированным, поселило в душе смятение. Вдоль хребта скользнула вниз капля холодного пота, а рука сама потянулась к усыпляющему пистолету. Невольно подтолкнув плечом запаниковавшего инопланетянина, я вошел в комнату. Она была ярко освещена. Даже как-то неестественно ярко для трех шестидесятиваттных лампочек, горевших в старенькой люстре. И сразу же увидел я Викентия Петровича. Он стоял, вытянувшись, как солдат на плацу, в дальнем углу за телевизором. У меня мелькнула мысль, что пыли там со времен последней уборки накопилось пуда четыре. Да и что бы ему там делать, потомку композитора?! А он стоял там, бешено вращал глазами и кривлялся, словно хотел что-то мне сказать, да не мог.
- Эй, что вы там...
В это мгновение откуда-то сбоку по моей правой руке ударил тонкий световой жгут, в пепел искрошивший зажатый в ней пистолет. Рука сразу же словно свинцом налилась. А второй такой же жгут, ударив под коленки, бросил меня на пол. Но прежде меня на полу оказались обрывки обеих штанин.
Ко мне подошли двое, мужчина и женщина. Он подошел первым, и я подумал, что неплохо было бы сейчас лягнуть этого наглого типа в голень, чтобы знал: с советскими журналистами такие штучки не проходят. Вот только лягнуть было нечем - ноги мои остались при теле так, только для формальности.
- Будьте благоразумны, Михаил Фомич! - сказал он абсолютно спокойно.Мы не хотим причинить вам ни малейшего вреда. -И нейтрализовал я вас временно, пока не объясню вам сути происходящего. Мы с Людой боялись, что вы разнервничаетесь и натворите здесь дел. Мы очень благодарны вам за то, что вы живым и здоровым доставили сюда товарища Мехвандрата,- и он кивнул в сторону сарафанга, возле которого суетилась светловолосая девушка.- Ну, обещаете быть паинькой?
Я молча кивнул.
Незнакомец наклонился, и из машинки в его кулаке вырвался новый жгут. На сей раз он казался материализованным сгустком темноты, холодной и колючей. Ноги отпустило.
Первым делом я все-таки лягнул обидчика в голень, и пока тот прыгал вокруг меня на одной ноге, я видел в глазах стоявшего в углу Алябьева сатанинскую радость и надежду. Потом, когда незваный - впрочем, все они у меня сегодня такие! - гость чуть успокоился и, все еще держа ногу на весу, нацелил на меня свое негуманное оружие, я учтиво перед ним извинился, сославшись на непроизвольное сокращение мышц. Не люблю ни у кого оставаться в долгу.
Кажется, он поверил. Он позволил мне подняться и сесть в кресло. Когда я, устраивая поудобнее на подлокотнике так и не освобожденную от паралича правую руку, бросил взгляд вниз, то увидел, что икры мои стремительно покрываются густыми, медного цвета и на диво курчавыми волосами.
Перехватив мой взгляд, незнакомец невозмутимо произнес:
- Естественная реакция на действие направленного стимулирующего поля. Вы погодите - то ли еще будет!..
Да, еще немного - и я стану походить на фавна.
Мучитель мой тем временем, подвинув поближе второе кресло и два стула, предложил кресло инопланетянину.
Но тот учтиво усадил в него молчаливую даму.
Я получил шанс получше их разглядеть.
1. ОН - высокий, широкоплечий, белобрысый, кучерявый, с недвусмысленной рязанской физиономией. Держится просто и свободно, без развязности, если, конечно, не считать развязностью нападение на меня в собственном доме. Впрочем, может быть, у них там так принято?
2. ОНА - ну, просто прелесть!
3. ТОВАРИЩ МЕХВАНДРАТ -к этому, пожалуй, добавить нечего. Впрочем... Мех-вандрат... "Мих Квадрат" - назвала меня тогда ламия. Уж не спутала ли она меня с этим кузнечиком? Тайна, покрытая мраком!
Я размышлял, а мой визави тем временем прервал наше затянувшееся молчание.
- Можете называть меня Вова,- сказал он.
- Во-ва,- повторил я, внутренне стервенея.
- Ты, старик, стал участником события мирового масштаба. Дело в том, что мы: я и Людмила Васильевна - уроженцы светлого будущего. Твоего будущего, Миша!
- Ну да,- кивнул я,- тоже, небось, на Тверском бульваре проживаете? Как этот...- я показал взглядом на Алябьева.
Вова нахмурился: - С этим господином, мы ничего общего иметь не можем. Я уже понял, что полковник ввел тебя в заблуждение. Постарайся понять, старик, что в природе существует множество равноправных параллельных миров - словно дольки в необъятном апельсине.
- Спасибо, в эту проблему меня уже посвятили!
- Ну, думаю, теоретический аспект вопроса полковник тебе изложил без искажений,- задумчиво протянул мой собеседник.- Но главное-то... главное намеренно исказил! Я просто уверен, что он назвался человеком этого мира, в то время как само его присутствие здесь является незаконным, а намерения преступными.
- А ваши?! - спросил я нагло, не веря уже никому - Я... я докажу! Вова вскочил и протянул мне руку.- Дай мне индикатор!
Я неохотно подчинился.
- Вот смотри! - он простер пятерню над головой сарафанга.- Видишь, светится! А если проделать то же самое с полковником?
Он стремительно прошел через комнату и надел пер стень на безвольную руку Алябьева.
- Можно вас попросить, товарищ Мехвандрат?..
Дождавшись, пока тот подойдет, Вова проделал то же с ладонью Викентия Петровича и воскликнул с вооду шевлением: - Вот видишь-никакого эффекта! Что и требовалось доказать!
- Видишь ли, старик, параллельные миры Земли уже полстолетия знают о существовании друг друга,- объяснил Вова.- Я имею, разумеется, в виду самые развитые из цивилизаций. И, к сожалению, любопытство принимает порой самые уродливые формы. Вот вам ярчайший пример шпионажа: полковник Секретного департамента его императорского величества государя Павла III Викентий Петрович Алябьев. Кавалер орденов Анны и Владимира с мечами - и все за гнусную шпионскую деятельность в чужом пространстве и времени! А ты, Никитин, ему помогал, кстати сказать...
Тут, наверное, мне следовало бы пригорюниться и виновато пустить слезу. Но я поступил проще: скрыв смятение чувств, попросился на кухню поставить чайник.
