Альфред Бестер - Человек без лица (The Demolished Man)
Главное свойство эсперов — непосредственность реакции. Любая перемена обстоятельств вызывает у них немедленный отклик. Слабостью Пауэла было чрезмерно развитое чувство юмора, принимавшее порой весьма причудливые формы под влиянием какого-нибудь толчка со стороны. Пауэл говорил, что в таких случаях в пего вселяется Нечестивый Эйб. Что на него находило, он и сам не знал. Кто-нибудь задавал Линкольну Пауэлу самый невинный вопрос, и Нечестивый Эйб внезапно вступал в дело. С чистосердечным и серьезным видом Пауэл плел неслыханные небылицы, созданные в один миг его разбушевавшейся фантазией. Побороть себя он был не в силах.
Не далее как сегодня полицейский комиссар Крэб, справляясь о каком-то заурядном деле шантажиста, произнес одну фамилию неправильно, и это вдохновило Пауэла на сочинение необычайно драматической истории. Там шла речь о вымышленном преступлении, о дерзком рейде, совершенном полицией в полночь, во время которого проявил чудеса героизма несуществующий лейтенант Копеник. Сейчас Пауэл узнал, что комиссар намерен наградить Копеника медалью.
— Нечестивый Эйб, ты замучил меня, — сокрушенно жаловался Пауэл.
Прозвенел дверной звонок. Пауэл удивленно взглянул на часы (для гостей было еще не время) и поставил в положение «Открыто» чувствительный элемент замка. Замок откликался на телепатический сигнал, как камертон на соответствующую частоту. Парадная дверь отворилась.
Сразу же возник знакомый сенсорный импульс: снег/мята/тюльпаны/тафта.
«Мери Нойес! Пришла помочь холостяку подготовиться к приему гостей? Как мило!»
«Я надеялась, что нужна тебе, Линк».
«Каждому хозяину нужна хозяйка. Мэри, с чем мне приготовить канапэ?»
«Я как раз недавно изобрела одну штуку. Взять острую приправу и пережарить».
Она зашла на кухню, в зрительном восприятии маленькая, а в мысленном — высокая, осанистая. Темноволосая смугляночка внешне, а в душе холодная, морозно-гордая, как монахиня в белоснежной одежде. Но ведь не то реально, что мы видим. Внешность обманчива.
«Жаль, что я не в состоянии измениться внутренне».
«Ты хочешь измениться, моя радость? (Спешу поцеловать тебя такою, как ты есть.)»
«(И всегда лишь мысленно.) Очень бы хотела, но увы. Мне до смерти надоел вкус мяты, который ты ощущаешь при каждой нашей встрече».
«В следующий раз добавлю льда и бренди. Хорошо смешать и voila — отличный ерш. Мэри-коктейль».
«Я люблю тебя».
«Я тоже люблю тебя, Мэри».
«Спасибо, Линк». — Но эти слова он сказал. Он всегда их говорит. Говорит, а не думает. Мэри быстро отвернулась. Прощупав ее слезы, он опечалился.
«Мари, ты снова?»
«Не снова, а всегда. Всегда». — Из глубины ее сознания рвалось, как крик: «Линкольн, я люблю тебя. Люблю тебя. Образ моего отца. Символ надежности, теплоты, нежной защиты. Не отвергай меня всегда… всегда… и навсегда…»
— Мэри, послушай…
«Линк, зачем же говорить? К чему слова? Невыносимо, когда между нами стоят слова».
«Ты мой друг, Мэри. Навсегда. Я разделю с тобой все свои горести. Все радости».
«Но не любовь».
«Нет, не любовь, моя голубка. Не надо так терзать себя. Все, кроме любви».
«Но у меня — пусть бог меня помилует — хватит любви и для двоих».
«Пусть бог помилует обоих нас, но для двоих нужно, чтобы любили двое».
«Все эсперы должны жениться до сорока лет. Этого требует устав. Ты знаешь, Линк».
«Знаю».
«Мы дружны. Женись на мне, Линкольн. Дай мне год, я больше не прошу. Один короткий год, чтобы любить тебя. Я не стану тебя удерживать. Я отпущу тебя. Тебе не придется меня ненавидеть. Милый, как мало я прошу… как мало у тебя прошу».
Зазвенел звонок. Пауэл растерянно взглянул на Мэри.
— Гости, — пробормотал он и поставил чувствительный элемент звонка в положение «Открыто». В ту же секунду Мэри направила более мощный импульс: «Закрыто». Сигналы сложились, дверь осталась закрытой.
«Сперва ответь мне, Линкольн».
«Я не могу ответить так, как тебе хочется».
Опять звонок.
Он крепко взял ее за плечи и, не отпуская, очень пристально посмотрел ей в глаза.
«Ты вторая. Загляни в меня как можно глубже. Что у меня в мыслях? Что на сердце? Каков мой ответ?»
Он снял все блоки. Образы, чувства, мысли с грохотом ринулись и закружили ее в жарком и грозном водовороте… Она и боялась, и замирала в радостном ожидании, но…
— Снег. Мята. Тюльпаны. Тафта, — произнесла она устало. — Идите встречать гостей, мистер Пауэл. Я приготовлю вам канапэ. «Это единственное, на что я пригодна».
Пауэл поцеловал ее, потом прошел через гостиную и отпер парадную дверь. Тотчас же в дом ворвался сверкающий, искрометный невидимый поток, а вслед за тем вошли и гости. Началась вечеринка эсперов.
Право Совершенно Эллери верно Вам Тэйт вряд ли Канапэ? я врач Мы долго Охотно де Куртнэ взяли предстоит Он с собой работать приедет Галена для в ближайшее у него «Монарха» время сегодня В любой торжественный день Сдал экзамены Лига в Лигу может и получил выдвинуть объявить 2-ю ступень вас их на пост методы президента, шпионажа если вы неэтичными не возражаете, Пауэл
«Экинс! Червил! Тэйт! Помилосердствуйте! Да вы взгляните только, что мы тут наплели».
Телепатическая болтовня умолкла. Прошло мгновение, затем, собравшись с мыслями, гости весело расхохотались.
«Точно так мы лопотали когда-то в детском саду. Пожалейте беднягу хозяина. От этой мешанины можно помешаться. Должна же быть какая-то система, я уж не говорю о красоте».
«Предложите схему, Линк».
— Что бы вы хотели?
— Математическая кривая? Музыка? Плетенка? Архитектурный проект?
— Все, что угодно. Все, что вам угодно. Только чтобы свербило мозги.
Простите, Линкольн Мы исправим все Сейчас
Тэйт ожидали повсюду
но Алана развелось
я Сивера так много
Не выбирают у нас в президенты неженатых
вправе числе эсперов
сообщать прочих что
Вам ясно что наша затея провалится
что он весь
делает вряд ли евгенический
де Куртнэ тогда придумает новый план
прийти
