Евгений Гаркушев - Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)
– Гарантии у вас будут, – проскрипел Штольц. – Должность губернатора Саулии вас устроит? Для начала.
Я подобрался. Боже, как не хочется умирать. Сколько же у меня шансов его прикончить… Двадцать процентов? Тридцать, пятьдесят? И ни одного шанса выжить, независимо от исхода дела. Ни единого.
– Устроит, – сказал я. – Только вот что…
– Да. Что же?
Я, оттолкнувшись от пола, бросился на него.
15. Лаура
Я часто думаю, что давно должна была умереть. Было время, что я очень хотела умереть. Отчаянно хотела – жить было незачем.
И было время, когда я боялась, что умру. Я выжила только потому, что была она. Та, что вытащила меня, вытянула из отчаяния и тоски. Моя названая сестра Грета.
16. Грета
Вчера приходил полковник Лунев. Он славный старик и всякий раз приносит Олегу гостинцы. Полковник вышел в отставку одиннадцать лет назад после того, как…
Я до сих пор прихожу в бешенство, когда думаю о том, что случилось одиннадцать лет назад. О том, что моя страна сгорела в огне. Потому что человек, которого я любила, не сумел мной пожертвовать. Он предпочел пожертвовать собой, и жертва эта оказалась напрасной. Он не был рожден, чтобы убивать. И чтобы любить – не был. Он не сумел убить, мой человек из СССР. Так же, как не сумел дать мне счастье и не сумел дать его Лауре.
Мы с Лаурой живем в его доме, под Ленинградом, в России, откуда он родом. Дом достался нам по завещанию. Оно было в том конверте, который я отвезла полковнику.
Я хотела убить Лауру. Сначала, когда узнала, кем она ему была. Потом, когда узнала, что она носит ребенка. Того, которого должна была носить я.
А потом, когда нянчилась с ней, высохшей от жестокого токсикоза, когда сутками просиживала у ее постели в больнице и думала, что не уследила, не уберегла – хотела убить себя.
Я больше не хочу убивать. У меня растет сын. Ее сын – наш общий с ней ребенок. Родившийся вопреки гибели второй от Солнца планеты, вопреки всему.
– Мама Грета, – говорит Олег и смотрит на меня такими же глазами, какие были у него. У моего человека из СССР.
Юрий Бурносов
Черные звёзды, золотое небо
– Это был кусок жизни, – сказал я.
– Да, кусок жизни, – подтвердил он.
Джек Лондон. Тропой ложных солнцКараван, шедший к Марсу, был невелик. Шесть советских грузовых транспортов, малый крейсер «Маршал Ахромеев» в качестве флагмана плюс сборный конвой – пара кубинских корветов, гэдээровский фрегат «Роза Люксембург» и старенькая база истребителей «Партизан Джурич» под флагом Югославии.
Лейтенант Вентухов следовал на Марс на «Ахромееве». С Плесецка туда вскоре должен был отправляться армейский челнок. Точно из такого же челнока сейчас выносили раненых, доставленных с госпитального корабля «Академик Вишневский». Вентухов сидел за столиком в небольшом ресторанчике, пил индийский растворимый кофе и хорошо видел сквозь панорамное окно, как их перегружают на санитарные платформы. По идее, каждому раненому полагалась специальная капсула – герметичная, с системой жизнеобеспечения и абсолютной стерильностью внутри, но сейчас их попросту перетаскивали на носилках. Многие ковыляли сами, поддерживаемые медиками. Раненых было много.
– Не хватает, – громко сказал капитан-десантник, присаживаясь за столик.
– Простите?! – не понял Вентухов.
– Не хватает, говорю, капсул, ля, – повторил капитан, с треском сворачивая пробку с бутылки «Столичной». – Я же вижу, о чем ты задумался. Водку будешь?
Вентухов пить не хотел, потому что и без того не слишком хорошо переносил челночные перелеты, но отказываться не решился – уж больно дружелюбным и в то же время угрожающим выглядел капитан.
– Буду, – кивнул Вентухов.
– Молоток, – обрадовался капитан и налил по половине стакана. – А твое пиво, ля, на запивку пойдет.
Вентухов с сомнением посмотрел на ополовиненный бокал «Жигулевского». Без закуски, значит.
– Давай за знакомство, – предложил капитан, поднимая свой стаканчик. – Меня Витя зовут. Витя Глухов, ля.
– Сергей, – представился Вентухов.
Они беззвучно чокнулись, капитан умело проглотил водку, фыркнул и заметил:
– На Марсе наркомовские хуже, ля. Или тыловики бодяжат. Эти крысы, ля, на всё способны. Отливают себе в канистры, потом продают или меняются друг с другом на барахло…
– А вы… А ты давно оттуда? – осторожно спросил Вентухов, только сейчас разглядевший на груди Глухова ленточки ордена Красного Знамени, двух «Звездочек» и медали «За отвагу».
– Позавчера, – мрачно сказал капитан и отхлебнул глоток из пивного бокала. – В отпуске, ля. Отдыхаю. Воин, бывший на часах, отдыхает, сняв мундир, в неглиже.
Видимо, Вентухов посмотрел на него несколько странно, потому что капитан добавил:
– Козьма Прутков, ля. Был такой поэт лет двести назад.
– А-а… – Вентухов помолчал. – А чего здесь застрял?
– Я сам-то из Чернигова. А тут у меня баба, ля. Врачиха, специалист по регенерации конечностей. Сейчас на дежурстве в транзитном госпитале, ля, вот я и вышел освежиться. Ну и позырить, вдруг кто знакомый попадется, туда-сюда постоянно летают. А ты, видать, шаттл ждешь?
Шаттлом космические челноки называли теперь редко, гнушаясь враждебного американского слова.
– Ага, челнок, – не став играть в конспирацию, сказал Вентухов. Не шпион же, в самом деле, этот симпатичный капитан. – Я после училища.
– По роже видно салабона, – заметил Глухов, вновь разливая водку. – Пехота, ля… Да ты не обижайся, Серый. Я ж по-доброму. Какое училище?
– Минское.
– У меня кореш был из Минского, – оживился капитан. – Саня Богораз, ля… Не знаешь такого?
– Не знаю, – развел руками Вентухов. – Он же, наверно, раньше меня закончил?
– Наверно, раньше. Его два года назад убили при штурме Инкермана, ля.
Инкерманом называлась большая база сепаратистов, которую два года назад так и не взяли, понеся огромные потери. Вентухов помнил, как на занятиях подполковник Шереметьев объяснял, почему это произошло и какие ошибки допустило командование. Он же сказал, что генерал-полковник Цховребов, руководивший операцией, застрелился. После этого на Шереметьева наехал училищный замполит Носов, обвиняя в пораженчестве и дискредитации линии партии. Шереметьев – Герой Советского Союза, инвалид с пересаженными ногами – удержался на должности, но откровенничать с курсантами больше себе не позволял.
– Назначение куда получил? – продолжал тем временем капитан.
– Новый Ярославль.
– А, ля, седьмая мотострелковая… На взвод?
– На взвод.
– Тяжеловато тебе придется, Серый, – заключил капитан. – Взводный нынче, как в Великую Отечественную, недолго живет… Выпьем за удачу, ля, чего водка греется… Мне на Марс еще через две недели, может, встретимся, ля, если бог так рассудит.
