Александр Шепиловский - Феномен
Я все больше присматривался к людям. Похожих друг на друга сотрудников звали Захаром и Архипом. Прическа их была одинаково лохматой — такой вид стрижки. Они были одного роста, плечистые, серьезные и молчаливые люди, но в глазах у обоих — смешинки. На редкость одинаковый облик, поэтому я всегда путал, кто из них Захар, а кто Архип, тем более что имена еще такие. По одежде их тоже было не отличить, потому что они меняли костюмы каждый день.
Интересными людьми были супруги Марковы. Элегантные, подтянутые, будто связанные веревочкой, они не отходили друг от друга, всегда спорили, улыбаясь при этом, оставались каждый при своем мнении и были всегда довольны.
Про Юлию я уже говорил, что был безнадежно влюблен в нее.
Добрыня — ученый, как я понял, заведующий лабораторией. А Владимир, видимо, просто ученый.
Частенько в лаборатории появлялся Тока, грустно сидел или слонялся без дела из угла в угол. И лишь когда к нему обращались с вопросами, он оживал, улыбался, и четко с профессиональным знанием отвечал на любые технические вопросы.
Познакомился я и с директором института Тарасом, которого по старинке за глаза уважительно называли шефом. Это был худощавый, жилистый атлет с пронзительным взглядом. От Тараса так и веяло строгостью. На самом же деле он был добрым и отзывчивым человеком. Узнав от Владимира, что я исключительно хороший помощник, Тарас проявил активность и, видя, что я не расположен к разговору, больше ни о чем не спрашивал. Молодец! Люди говорили о делах и о своих заботах в личной жизни. Один лишь я молчал, не столько стесняясь, сколько боясь вступать в разговоры. О чем мне с ними говорить? Тупость свою показывать? И я мысленно благодарил людей, что не лезли ко мне с расспросами. Наверное, меня считали нелюдимым человеком, тем более, что я нарочно напускал на себя угрюмость или делал вид, что всецело поглощен работой. Если с кем-то и приходилось по необходимости перебрасываться парой слов, то перед Юлией я робел и конфузился: от ее взгляда язык мой немел, она мне казалась таинственной и недоступной, как богиня. От Токи я узнал, что у девушки есть жених из Могочи, биолог. И я страшно завидовал этому биологу и тешил себя мыслью, что он, может, вовсе и не жених. А в глубинах сознания затеплилась несбыточная мечта, что я стану ее женихом. Конечно, это идиотизм, но чего в жизни не случается. Перенесся же я, например, в будущее.
В то утро я на балконе вместо зарядки отжался на руках двадцать раз, после чего облился в ванной холодной водой. Проходя с полотенцем мимо окна в большой комнате, краешком глаза заметил что-то медно-серое, колыхающееся. Подойдя ближе, я изумленно остановился и отпрянул назад. На балконе стоял бегемот! Ему там было тесно: ни шагнуть, ни повернуться. Озадаченно покусывая губы, я мучительно думал, откуда он мог взяться, ведь я несколько минут назад был на пустом балконе. А может, бегемот не настоящий? Мне Тока рассказывал, что как-то студенты отчудили: сделали таракана, начиненного электроникой, да так искусно, что даже энтомологи приняли его за обыкновенного живого таракана. Я распахнул окно и похлопал толстокожего по спине. Он шевельнул короткими ушами и, неуклюже повернув голову, разинул пасть. Я испуганно отскочил подальше. Потом, немного выждав, набрал в таз воду и, решив, что бегемот не может войти в комнату, открыл балконную дверь и подвинул таз под широкую морду. Разбрызгивая воду, бегемот стал пить. Несомненно, это был настоящий гиппопотам. Вконец озадаченный, не зная что делать, я вызвал по видофону Владимира. Он сразу же заявил, что я галлюцинирую, однако буркнул: «Бегу». Через несколько минут, как бешеный, он влетел в комнату, и пораженный застыл у окна:
— Так не бывает. Хм, а оказывается, бывает.
Он торопливо расспросил о появлении бегемота, сам проверил — настоящий ли, и задумался. Он-то отлично понимал, что случилось невозможное.
— Может, толстокожий тоже из этой гипотетической ка-спирали? — спросил я.
— Шурик, не будь Добрыней. Ка-спираль — не гипотетическая. Но я допускаю, что он оттуда.
— Надо сообщить в институт.
— Шу-урка! — он певуче понизил голос и вскинул предостерегающе голову. — Не выдумывай. Сами разберемся, хозяина поищем, — и стал вызывать по телефону Току.
Я знал, что Тока в институте на особом положении. У него феноменальная, можно сказать, фотографическая память. Все, что он прочитает, даже просто внимательно просмотрит, и любой технический текст со всеми замысловатыми чертежами и схемами навсегда отпечатываются в его мозгу. Он давно уже прочитал все тома всех энциклопедий и знает их «наизусть» в том смысле, что видит прочитанное мозгом. Тока ежедневно просматривает выходящие научные работы, рефераты и справочники и является в институте своеобразным справочным бюро. Не надо копаться ни в каталогах, ни в фильмотеках — крикни Току — и исчерпывающая справка готова. Но он не может творчески трудиться, не может приложить свои необъятные знания, потому что эти знания часто неосмысленны. К тому же и руки у него далеко не мастеровые. Он это понимает, считает себя неполноценным человеком и чтобы принести какую-то пользу, околачивается в институте и чрезвычайно бывает рад, когда к нему обращаются за справкой. И еще он добровольно взял на себя обязанность, вроде как дежурного по институту. Ни сторожей, ни вахтеров у них нет. Идет мимо человек, видит — солидное научное учреждение. Зачем же ему заходить туда, мешать людям работать. Если он любознательный — не любопытный — пожалуйста, можно зайти, ему с удовольствием все расскажут и покажут. Но встречаются еще несознательные люди. Тока тут как тут, объяснит, пристыдит и укажет на выход. Секреты, как производственные, так и научные, таить не от кого. Другое дело — личные секреты. На них, мне кажется, тоже мода пошла, и Владимир подвержен ей. Он заявил, что бегемот опасности для общества не представляет, поэтому он пока будет нашим секретом.
Звякнул видофон и показалась круглая голова Токи. Владимир попросил справку о бегемотах. Тока улыбнулся и бойко затараторил о количестве бегемотов в зоопарках и зверинцах. Владимир его остановил:
— Скажи, нигде ничего не известно о пропаже какого-нибудь бегемота?
— Не знаю, — огорчился Тока. Для него это самое неприятное слово. — Но как узнаю, сразу сообщу.
— Узнавай, Тока. И побыстрее. И еще, что бегемоты едят?
Узнав, чем питаются бегемоты, Владимир переключил видофон на продуктопровод и заказал овощи. Через десять минут мы спустились вниз и получили в приемнике полсотни килограммов моркови и четыре ящика зеленого горошка. Перетащили все в квартиру. Владимир сказал, что это нашему славному гиппопотаму хватит на первое время, а потом закажем настоящий корм из Африки.
