Георгий Реймерс - Неземной талисман (Сборник)
Представитель местной власти, Харагшан, молодой подтянутый монгол, с красивым, немного суровым лицом и проницательными глазами, внимательно слушал, изредка одобрительно кивая головой. Когда все стало ясно, он посоветовался со стариками, чем можно помочь гостям.
Жители сомона были настроены благожелательно, и Алексей, при помощи бойко объяснявшейся с ними Таты, быстро договорился о найме верблюдов. За умеренную плату нашли и проводника — пожилого арата Дамбу, исходившего пустыню вдоль и поперек. Погонщиком верблюдов вызвался идти сумрачный молчаливый монгол Сорджи.
Пока велись переговоры, поспело и угощение. После прохладного кумыса подали на большом блюде дымящуюся вареную баранину. Ни вилок, ни ложек не было. Есть мясо полагалось руками.
Алексей, знакомый с восточными обычаями, скрестив ноги, сел на кошму у низкого круглого стола и вместе с монголами принялся за еду. Неприхотливого Васю и Прохора тоже не пришлось уговаривать. Остальные эфовцы замялись. Однако медлить было нельзя, они рисковали остаться голодными.
— Ешьте, пока не поздно, а то потом пожалеете, — поторопил их Алексей.
Лева вздохнул, засучил рукава и подсел к блюду. Игорю с Татой ничего больше не осталось делать, как, отбросив щепетильность, тоже присоединиться к «общему котлу». Когда с бараниной было покончено, подали пиалы с крепким чаем. Его заправили молоком и пили без сахара.
За чаем Алексей стал расспрашивать аратов про Лу-Хото, но никто из них толком не знал об истории затерянных в песках развалин древнего города.
Дамба сказал, что об этом можно узнать только у старого ламы, который живет в кумирне на противоположной стороне озера, но тут же предупредил, что лама вряд ли будет рассказывать что-либо европейцам.
После сытного обеда эфовцы поблагодарили хозяев за угощение и, распростившись с шофером Васей, отправились к берегу озера разбивать лагерь. Было решено сделать здесь остановку суток на двое, чтобы отдохнуть и хорошо подготовиться к выходу в пустыню.
Глава 6
Слабый огонек светильника то вспыхивал, то затухал, словно ему было не под силу бороться с наползающим из углов кумирни густым мраком.
Причудливые тени метались по стенам. Красноватые мигающие блики падали на чуть видное в темноте изваяние Будды. В такие моменты каменная статуя как бы оживала. Халцедоновые глаза поблескивали, а плотно сжатые губы казалось шевелились.
У ног Будды на войлочном коврике сидел высохший как мумия древний лама. Его характерная восточная поза, с поджатыми под себя скрещенными ногами, точно копировала позу статуи.
Старик полузакрыл глаза и, чуть покачиваясь, хриплым голосом тянул однообразную мелодию легенды.
Против него на кошме расположились двое. Смуглый молодой человек в длинном халате слушал, почтительно склонив голову. За ним, в тени, сидела девушка, одетая в пестрое восточное платье. Ее голову покрывал большой, спускающийся на плечи, платок.
Но вот старый лама замолчал и медленно поднял веки. Тускло блеснули его подслеповатые слезящиеся глаза.
— О, светоч разума! — заговорила девушка. — Мой господин благодарит за то, что ты снизошел и поведал нам, ничтожным, сказания твоего народа. Прими же, о мудрейший, скромный подарок от тех, кто идет к мертвому городу Великого Дракона!
Почтительно склонившись, она подошла к ламе и положила перед ним шкатулку палехской работы, будильник «Мир» и пару банок сгущенного молока.
— А теперь, о тень Будды на земле, разреши нам, недостойным, удалиться.
Молитвенно сложив руки ладонями внутрь, девушка в таком же полусогнутом положении попятилась назад. Очутившись рядом с молодым человеком, она незаметно его подтолкнула. Тот поспешно вскочил, и оба, пятясь, скрылись за дверью.
Выйдя из кумирни, они отвязали стоящих у карагача двух лохматых лошаденок, вскочили в седла и пустились галопом по степной дороге.
Немного отъехав, Алексей придержал лошадь и распахнул халат.
— Что старик тебе напевал? — спросил он Тату.
— О свет очей моих! Его устами вещала сама седая история! — ответила девушка высокопарным восточным слогом.
— Ты давай-ка по-русски, хватит с меня этого маскарада!
Тата отбросила на плечи платок. В призрачных лунных сумерках ее пышная головка засветилась бронзовым оттенком.
— Фу, какая там духотища! Я только сейчас отдышалась, — вздохнула она. — А знаешь! Ведь он рассказал такое, что и не придумаешь.
— Что же все-таки?
— Вот приедем — все скажу. — И Тата, подхлестнув коня, гикнула как заправский наездник.
Время приближалось к полуночи. Угомонились в камышах утки, в сомоне замолкли псы. Только потрескивание костра да глухое гудение выпи нарушали тишину.
Ожидая Алексея с Татой, три приятеля сидели у костра. В низине, за черной гривой камыша, трепетала на воде лунная дорожка. Чуть веял прохладный ветерок. Отражения ярких сочных звезд серебряными искрами вспыхивали на темной ряби озера.
Игорь лежал, задумчиво глядя на костер. Изредка он подбрасывал сухую ветку. Тогда огонь, вспыхивая с повой силой, освещал палатку. Над ее входом на полотне красовался черный силуэт змеи с раскрытой пастью — эмблема экспедиции, нарисованная Левой. Сам Лев ощипывал подстреленных Прохором уток.
— Как думаешь, узнают они что-нибудь или нет? — обернувшись к Леве, спросил Игорь.
Тот пожал плечами.
— Во всяком случае «потерять ничего не потеряют, а найти могут».
— Переодеты они неплохо, Тата даже брови углем навела.
— Куда уж лучше! Совсем красавица из тысячи и одной ночи, — подытожил Лева, с усилием выдирая утиный хвост.
Прохор, старательно протиравший ружье, отложил его в сторону и прислушался. Чуткое ухо сибиряка уловило чуть слышное цоканье копыт.
— Однако едут!
Лева осторожно опустил уток в кипящее над костром закопченное ведро.
— Как раз к ужину, — усмехнулся он, вытирая руки.
Конский топот быстро приближался, и скоро всадники подъехали. Сидящие у костра вопросительно на них взглянули.
— Как успехи? — поинтересовался Лева.
— Вот! — Алексей вытянул руку с поднятым кверху большим пальцем. Спрашивайте Тату.
Девушка ловко соскочила с коня, заглянула в ведро и облизнулась.
— Ой, как вкусно!
— Садись, рассказывай! Утки еще не готовы, — потянул ее за рукав нетерпеливый Игорь.
— Ну, ладно. Слушайте, что говорил лама! — Тата уселась, поджав под себя ноги, и полузакрыла глаза.
— В далекие-далекие времена там, где сейчас мертвая, проклятая Буддой пустыня, раньше струились реки и расцветал благословенный край, — чуть покачиваясь, нараспев говорила Тата.
