Наталья Резанова - Игра времен (сборник)
Смятение, проникшее в круг Оборотней, не покидало его. Вожака всегда выбирали, но крайне редко выбирали прежде смерти прежнего. А Тюгви всем казался так силен и могуч, что никто и не задумывался о преемнике. К тому же бывало так, что, не сумев выбрать старшего, фратрия либо сама уничтожала себя в раздорах, либо просто распадалась. Они зашумели и загомонили:
– Но кто им будет?
– Кто?
Один голос, перекрывая остальные, громко выкрикнул имя:
– Ульф!
Кричал Хагано, и Тюгви про себя отметил это, удовлетворенно кивнул. Он не ошибся в ученике. И тихо повторил:
– Ульф.
Остальные были в недоумении. Щенок, мальчишка, показавший себя, хоть и прекрасно, только в одном бою? Многие не преминули высказать это вслух и еще добавили:
– У него нет ни чести, ни славы! Нужно доказать, что можешь быть вожаком!
– Так пусть докажет! – крикнул Хагано, и Тюгви снова кивнул.
Ульф стоял тут же. Он был, как и большинство собравшихся, в маске, и кое-кто заметил, что, прислушиваясь к остальным, он не поворачивал головы, но оборачивался всем телом. Как волк.
– Пусть докажет, – повторил Тюгви.
Оборотни отступили от Ульфа.
Говорить умеет только старший. Ульф всегда говорил мало и так, словно ему было трудно произносить слова. Но сейчас он был вынужден говорить.
– Железные, – сказал он. – Мы убьем их. Но на привале мы их уже убивали. Больше нет веселья. Нужно взять их на марше.
И смолк. Это была самая длинная речь, произнесенная им за время пребывания во фратрии Медведя. Она понравилась. Но не все с ней согласились.
– На марше – нетрудно сказать! А если они сбегут – они же трусы?
– Когда они верхами, их нипочем не догнать!
– Особенно днем, а ночью они не ездят!
Ульф не стал никого перебивать, а выждал, пока все прокричатся.
– Я задержу их в пути, – голос клокотал в его горле с мучительными усилиями, – так что они поедут в сумерках. Потом я их остановлю.
И хоть с трудом, но так он это сказал, что лишь один из Оборотней спросил:
– Как?
– Я позову моих братьев, – медленно ответил Ульф и в образовавшейся тишине добавил: – Иных братьев.
Все молча смотрели на него. Уверенность Тюгви, подозрение, в котором пытался увериться Хагано: в том, что Ульф – превращенный волк, – сейчас догадкой коснулось многих. Это настораживало. Ибо волки-оборотни настоящих волков избегают. Но это и привлекало – всем хотелось видеть, на что способна в бою чародейная тварь, кроме мастерского владения оружием. А если так…
– …пусть так и будет! – Это снова был Хагано. И остальные подхватили его крик.
Тюгви мог быть доволен. Хагано оказался достойным воином и достойным Оборотнем. Если он не сумел распознать силу, то сумел принять ее и склониться перед ней. И фратрии не понадобилась подсказка. Теперь оставалась самая малость – Ульф должен доказать, что он не просто волк, но вожак стаи.
На закате они пришли на место, указанное им Ульфом, – у излучины реки, где конная тропа выбегала из леса и уводила к деревне, огибая горбатый холм. Проще всего было бы напасть на железнобоких в лесу, но, вероятно, именно потому Ульф этого не захотел. Сам он все еще не появлялся. Он обещался задержать врагов. Никто не спрашивал его, как он это сделает – собьет железных с пути, устроит засеки на тропе или придумает еще что-нибудь. Однако, уходя, он казался совершенно уверенным в своих силах – и, похоже, был прав: темнело, а железные из леса не выезжали. Но не переусердствовал ли он? Что, если железные решили заночевать в лесу? Это противоречило всему, что было известно о повадках железных, и все же могло случиться.
Но чуткое ухо Оборотня уже улавливало доносящийся топот. Пусть он был еще далеко. Пусть. Враги приближаются. Пора готовиться.
Первый железнобокий, показавшийся из леса, издал радостный вопль. Лес они ненавидели и теперь, выбравшись на открытое место, позволили себе расслабиться. Сбив строй, они выехали на тропу – нелепые и страшные одновременно – огромные, тяжелые и неподвижные, каждый – башня из кованой брони и кольчужной сетки. Многие бросили поводья. Никто не смотрел по сторонам. Железные медленно трусили на своих могучих конях по направлению к деревне, переговариваясь на своем наречии, которое Оборотни не снисходили понимать. Быстро темнело. Только река поблескивала в сумерках, и черные силуэты железных выделялись на фоне серого неба. Пора было нападать. Оборотни, бесясь от нетерпения, ожидали знака от Ульфа, и один Тюгви понимал, что никакого знака не будет. Все произойдет по-другому…
Это случилось, возможно, в ту минуту, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, луны же не было и в помине. Оборотни, залегшие на склоне, поначалу ничего не увидели, да и сами железнобокие в первый миг не сообразили, что за безумие охватило их лошадей, а когда поняли, было уже поздно. Никогда такого не бывало, чтобы посреди лета, когда звери не голодают, стая волков бросилась на отряд хорошо вооруженных людей. Но это произошло. Серые тени вырвались не из леса, откуда только что появились железнобокие, а справа, от реки, будто нарочно обойдя противника. Волки не могли загрызть закованных в броню всадников, но были в состоянии посеять среди них смятение. Железные не понимали, простые ли звери напали на них, или дьявольские порождения ненавистных им леса и ночи. Зато лошади это понимали отлично. Их обуяла паника, и они начали метаться, грызть удила, бить задом и бросаться на дыбы. Укротить их было невозможно, и так же невозможно было быстро подняться с земли тяжеловооруженному железному, если он упал. А они падали, и между ними и над ними в сгущавшемся мраке продолжали кружить серые призраки, и Оборотни силились разглядеть среди них человеческую фигуру, но тщетно. Тогда сердца Оборотней наполнились весельем, как от пьяного меда, – Ульф натравил на железнобоких стаю волков, словно свору собак, о, Ульф был прав, когда говорил о веселье, он понимал в этом толк. Они не хотели упускать своей доли в пиршестве крови и словно по приказу, которого они так и не дождались, ринулись по склону на спешенных железнобоких. Тем же помстилось, верно, что сам ад выбрался на волю. А когда взошла наконец луна, и некому было обороняться на истоптанной дороге, и Оборотни насытились весельем среди безмолвных волков и храпящих лошадей, они заметили, что все волки исчезли.
Кроме одного.
Никто не видел, как он появился, а может быть, он все время был здесь, только в ином обличье, возглавляя стаю. Сейчас же он стоял на двух ногах, в руке его был меч, а над головой у него висела луна, как во время предыдущего боя, в деревне, словно бы он и ее водил за собой на привязи. Он запрокинул голову к луне и завыл. Ответом ему был общий вой. Оборотни приветствовали его. Он был вожак. Ибо среди волков и людей он был волком в облике человека.
