Александр Казанцев - Дар Каиссы (сборник)
Вика с трудом сидела на месте.
– Почему он не ходит пешкой? – все спрашивала она.
И противник Кости Куликова наконец сделал ход, щелкнув кнопкой шахматных часов: 35. h4. Вздох облегчения, а может быть, тревоги пронесся по залу. Куликов сразу ответил 35… Kb3 и тоже щелкнул кнопкой часов.
– Извините, тут еще покумекать надо, – глубокомысленно заметил Гусаков.
Мастер Верейский небрежно подвинул короля к своей пешке – 36. Kc1 – и так же небрежно потянулся к часам.
– Ага! – торжествующе процедил сквозь зубы Гусаков. – Страшно стало? Мы своего ферзя с шахом бы поставили. Но… как это наш Костя доигрался до этакого?
– Ну нет! Позиция еще не труп. Уверен, наш этюдист найдет что-нибудь изобрести.
– Изобрести? – повторил Гусаков и покосился на соседа.
– Посмотрите, извольте посмотреть! – зашептал тот.
Куликов сыграл 36… Ka2.
– Не оставляет его в покое, – заключил Гусаков. – Пешке что противопоставить надо? Известно что – опять же пешку!
– Это справедливо, но мне пока расчет неясен, – усомнился Александр Максимович. – Кажется, белые раньше поставят королеву.
– Ферзя, – раздраженно поправил Гусаков.
– Простите, детская привычка есть вторая натура.
– Первая, – почти огрызнулся Гусаков.
Он нервничал, и Вика ощущала это всем телом. И, может быть, потому сама она не могла совладать с собой, хотя и плоховато разбиралась в происходящем на доске. Да и чего это она так распсиховалась? Кто ей этот длинноволосый юноша? Брат? Сват?
Катя узнает – засмеет!
И все-таки Вика смотрела на демонстрационную доску не отрываясь.
Мастер Верейский невозмутимо двинул пешку к последней горизонтали – 37. h5 b5 быстро ответил Куликов и встал, смотря на позицию сверху, потом перевел взгляд на большую висячую доску, где демонстратор передвигал длинной палкой его пешку «b». Костя словно сверял положение на двух досках.
– От исхода этой партии зависит, наберет ли он норму мастера, – заметил Гусаков. – Ничья ему нужна, как яхте ветер, чтобы в большое плавание выйти.
– Прошу простить, – удивился Александр Максимович. – Я полагал, Куликов уже маэстро.
– По шахматной композиции. А тут он дубль хочет устроить: и по практической игре тоже мастером стать.
– Похвально, весьма похвально. Мне очень импонирует этот молодой человек.
– Вы знаете, и мне тоже! – вдруг выпалила Вика и сердито закусила губу. И вечно ее заносит на поворотах!
Иван Тимофеевич посмотрел на нее с ласковым пониманием.
Мастер Верейский тем временем небрежно передвинул свои неотвратимо рвущуюся в ферзи пешку – 38. h6 b4 – сразу ответил Куликов. 39. h7 a3 40. b3 – пожертвовал пешку Верейский. 40… Ka1 – не думая отказался от нее Куликов. Ходы эти были сделаны так быстро, что демонстратор уже позже стал показывать их зрителям.
– Уфф! – сказал Гусаков и полез в карман за платком, чтобы вытереть лоб. – Все, – сказал он. – Теперь белые запишут свой ход. Партия откладывается.
– Вот как? – разочарованно протянула Вика. – Они не закончат?
– Сейчас мы Костю порасспросим, что он думает, – пообещал Иван Тимофеевич.
Костя Куликов стоял засунув руки в карманы и смотрел, как трудится демонстратор. Потом отошел от столика и оказался среди зрителей. Увидел Вику, обрадовался, засиял. И тут перед ним появился Гусаков.
– О! Иван Тимофеевич! – воскликнул Костя. – Я так обрадовался!
– Вижу, – усмехнулся Гусаков. – Только чему тут радоваться? ферзя сейчас поставит.
Костя многозначительно поднес палец к губам и указал глазами на недовольного шумом длинноносого судью. Он осуждающе посматривал в зал от столика, за которым сидел задумавшись мастер Верейский.
– И чего он думает! – прошептала Вика.
Костя сделал вид, что только теперь увидел ее. Снова расцвел в улыбке:
– Вот не думал!..
– Я тоже не думала. Не думала, что вы так с треском проиграете.
– Уверяю вас, вы недооцениваете изобретателя, – сказал с почтительной улыбкой Александр Максимович.
– А, и вы здесь! – узнал туриста Куликов. – Полный стол!
Что заказывать будем? – улыбаясь, спросил он.
– Идея очень хороша. Кажется, совсем недалеко отсюда расположен великолепный ресторан «Прага»? Не рассмотреть ли нам там вашу позицию?
– Отчего же? – согласился Гусаков. – Заодно меня проводите.
Так случилось, что все четверо, встретившиеся на Останкинской телебашне, вновь оказались за ресторанным столиком и снова с развернутыми магнитными шахматами на белоснежной скатерти.
– Так вот почему нельзя ставить королеву, пардон, ферзя? Как это вы показали? – и Александр Максимович стал переставлять магнитные фигурки. – 40… Ka1 – Если 41. h8=Q, то a2 42. Kd2 Kb2 43. Qd8, и что же теперь?
– А теперь 43… a1=Q
– Так ведь 44. Qxd4+ и разгром! Не правда ли?
– Вовсе нет, – рассмеялся Костя.
– Как так, позвольте узнать?
– А чего ж тут узнавать-то? И так видно, – сказал Иван Тимофеевич и передвинул короля – 44… Kxb3 – Пожалуйте бриться. Можете скушать ферзя на а1, или, как вы говорите, королеву.
– И будет пат черным! – обрадовался Александр Максимович. – Я же говорил, что этюдист непременно что-нибудь изобретет.
Ведь вы же прирожденный изобретатель? Не правда ли?
– Да, я рассчитывал на этот пат, – сказал Костя.
Вика восхищенно смотрела на него.
– А теперь рассказывайте.
– О чем?
– Про то, как на парашюте подниматься будем в поднебесные башни-трубы. Я ведь правильно поняла ваши секретничанья? – задорно говорила она.
– На парашюте? Вверх? – удивился Александр Максимович.
Гусаков нахмурился.
– Я имел в виду совсем не парашют, – смущаясь, начал Костя. – Я имел в виду тягу в трубе за счет разницы температур у ее вершины и у основания. Из-за этого в трубе возникает поток воздуха – тяга, и даже очень ощутимая.
– Для поднятия парашютов? – поинтересовалась Вика.
– Нет. Для вращения ветротурбин. При высоте трубы, скажем, в километр, при диаметре ее десять метров мощность турбины будет двадцать тысяч киловатт.
– Ну, брат, и болтун же ты! – рассердился Иван Тимофеевич, отворачиваясь от молчаливо слушавшего Александра Масимовича.
– И вовсе не болтун, – рассмеялся Костя. – Все подсчитано пересчитано. Перевернем энергетику Земного шара! Вот он рычаг, о котором мечтал Архимед! Не тепловые, не атомные и не гидростанции будем строить, а километровые трубы, всюду… Они ничему не помешают! Будут стоять, как исполинские деревья, и в любом месте дадут энергию, ту самую энергию, которую Солнце шлет на Землю, вечную неиссякаемую энергию. И никакого перегрева планеты! Вы сами меня, Иван Тимофеевич, натолкнули на эту идею, еще в детстве. Помните, тяга в трубе, вентилятор?
