Ганс Доминик - Лучи смерти
Эрик Трувор держал в руках медный футлярчик величиной с кулак; он был богато украшен и обвешан крохотными колокольчиками. Держа его левой рукой, он правой машинально крутил кнопку.
— Они не открыли ее. После первого визита доктора Глоссина мы пришли к тебе на квартиру. Я искал, Атма нашел. Он увидел чосор.
Произнеся это тибетское слово, швед снова перешел на тибетский язык.
— Атма открыл медный футлярчик и увидел, что текст на полосках говорил не о сокровище в логосе. Мы прочли твои указания. Полдня понадобилось, чтобы разобраться в них, еще полдня, чтобы найти спрятанные части и соединить их воедино. Тогда лучеиспускатель был в наших руках. Обладая им, зная тайну, нам было легко взорвать машины.
Дрожащими руками схватил Сильвестр Бурсфельд футлярчик и ласково погладил его.
— Тайна спасена. Все, что я о ней писал, заключено здесь… я им…
Гнев и возбуждение изобразились на его лице.
Атма вернулся к своему наблюдательному пункту.
Эрик Трувор возился у телеграфного приемника.
Быстрым взглядом пробежал он знаки выбегающих из аппарата бумажных полос. Потом кивнул своему темнокожему товарищу. Тот стал вертеть блестящее алюминиевое колесо, пока черный стержень не стал над самой верхушкой компаса. Широкими кругами понесся аэроплан через Лабрадор на север, к полюсу.
Швед показал на телеграмму.
— Американские аэропланы в Гренландии и над Исландией. Мы должны перелететь через полюс, чтобы избежать западни.
Сильный блеск зажегся в больших лучистых глазах Атмы.
— Мы должны?
— Должны.
Направление аэроплана становилось с минуты на минуту все неуверенней. Стрелка компаса стояла почти перпендикулярно.
Эрик Трувор поглядел вниз. Там, где был просвет среди облаков, виднелась бесконечная, безбрежная ледяная и снежная пустыня. Аэроплан находился над полюсом. Куда бы он теперь ни направлялся, он должен был бы лететь к югу и вынырнуть из полуночи.
Твердой рукой взялся швед за машины. Аэроплан обогнул угол в сорок пять градусов и взял курс на восточный угол Шпицбергена. Минуты проходили.
Компас мало-помалу принял наклонное положение.
— Добро пожаловать на родную землю! Добро пожаловать, Сильвестр, в старую Швецию, в наш Линней! Новая жизнь начинается сегодня для всех нас. Твое открытие, Сильвестр, значительнее, чем ты сам думаешь, или предполагаешь. Судьба дала нам много. Мы должны будем оказаться достойными этого дара.
— Куда девать аэроплан? Здесь его нельзя оставить. У воздуха есть глаза.
Изящный аппарат с прижатыми к телу крыльями стоял на легких колесах.
— Янки больше не получат аэроплана. Они должны уплатить мне кое-что за электрический стул, — недовольно проворчал Сильвестр.
— Ты прав. Мы сами можем использовать машину. Моральных обязательств после твоего приключения у нас больше нет. Аэроплан мы поместим в пещере Одина.
На правом боку у Сильвестра Бурсфельда висел на ремне небольшой ящичек из полированного кедра. Он взялся за него, как берутся за подзорную трубу. Несколько прикосновений к винтам аппарата — и аэроплан словно по волшебству, стал медленно катиться вперед по ровной земле, настолько медленно, что три его бывших пассажира могли, не спеша, следовать за ним.
Они достигли конца равнины; крутой склон шел на несколько сот метров глубины к Торнеаэльфу. Предоставленная самой себе, машина должна была покатиться по этой дороге и разбиться. Но если она до сих пор бежала, как собака, то теперь она царапалась вверх, подобно серне. Осторожно повернулась она на узкой тропинке; Сильвестр Бурсфельд поднял аппарат и тяжелая машина поднялась с непроходимой тропинки на воздух. С бездействующими пропеллерами и прижатыми к корпусу крыльями, она покачивалась, словно бабочка, перед путниками, которые спускались по пологому склону. Они свернули с дороги в чащу камней и вереска; еще несколько сот метров, и у склона обнаруживалось темное отверстие.
Сильвестр Бурсфельд артистически владел своим аппаратом. Он поднимал и опускал его, вращал и направлял; перед ним летел тяжелый аэроплан.
Медленно и осторожно повернулся он к отверстию, нырнул в темноту и исчез. Сильвестр последовал за ним; одновременно Эрик Трувор зажег ручной электрический фонарик, наполнивший пещеру ослепительным светом.
— Так! Здесь его никто не найдет. По крайней мере, если местные жители еще питают такое же почтение к пещере Одина, как и раньше.
— Все еще. Пастухи по-прежнему верят, что в пещере хозяйничают духи, — засмеялся Эрик Трувор. — Даже белым днем они огибают пещеру. Никто не отваживается войти в нее, как ни широк вход. Если же почтение к пещере ослабеет, у нас есть средство возродить его.
«Britannia rules the wares, Britannia rule the winds».
Из сотен тысяч глоток неслась старая мелодия, разносясь по голубым водам Солента.[6] Английский воздушный флот внезапно показался на фоне неба. Его появление означало открытие больших состязаний, устроенных 11 июня через пролив между островами Уайт и английским берегом. Аэропланы слетались сотнями. Появляясь откуда-нибудь издалека, из синевы неба или океана, они образовывали в воздухе римское пять, как перелетные птицы, и, не размыкая этой фигуры, проделывали всякие головокружительные номера.
Эскадра появлялась за эскадрой, пока густая толпа аэропланов не прорезала лазури неба, серебряным сиянием металла.
Потом эскадра исчезла также внезапно, как и появилась. Словно рой шершней, протянулась она над берегом от Ярмута[7] до Атлантического океана, от Оркнея до островов Канала, готовая уничтожить всякого противника на воде или в воздухе.
Часть берега была свободна от толпы. Здесь находились воздушные яхты, в которых прибыли знатные члены аэроклуба. Отягощенная украшениями, блестела золотом тяжеловесная яхта ранкурского раджи. В нескольких метрах от нее находились изумительные воздушные яхты герцогов Норфольк, Соммерсет, Сесиль и многих других. В центре вытянулся корпус алюминиевой яхты, принадлежащей четвертому лорду британского адмиралтейства, его светлости лорду Горацию Мейтланду из Мейтланд Кастль.
Тут находилась владелица яхты, леди Диана Мейтланд, в кругу своих посетительниц. Подобно тому, как мужчины прибыли исключительно в клубных костюмах, леди Диана была одета в спортивное платье аэроклуба. Ее фигура казалась особенно стройной в широкой юбке и плотно облегающей жакетке синего сукна.
С напряженным вниманием следили дамы за событиями в воздухе, а сама леди Диана с особым интересом. Постоянно подносила она к глазам подзорную трубу, чтобы не упустить ни одной подробности.
