Олег Алексеев - Крепость Александра Невского
Башенные орудия молчали, пушкари негромко переговаривались
— Слыхали, шведу подкрепление прибыло?
— Без того шведа видимо-невидимо.
— А вчера приступ был: ворота петардой разбили. Ворвались, а наши — из пушки, жеребьем!
Где-то поблизости коротко бухнул колокол. Пушкари бросились к пушкам, замерли, приготовились к бою. Когда колокол бухнул в третий раз, ударили все пушки Гремячей башни. И началось… Мы со Жданом едва успевали подкатывать ядра, подтаскивать бочонки пороха.
И вдруг пушки замолчали, а пушкари бросились к бойницам…
От еловой гривы к окопам шведов бежали псковские воины, стреляли из ружей, размахивали клинками. Пошла жестокая рукопашная. Пушки шведов замолчали, пушкари отчаянно отбивались от наседавших русских воинов. Я видел все. Огромный швед ударил псковитянина банником, сбил с ног. Сбитый лежа выпалил из мушкета, и швед тяжело осел возле пушки. Падали убитые, раненые, их добивали, топтали сапогами. Кто-то бросил горящую головню в окоп с пороховыми бочками. Загррхотало, поднялся столб огня; бочки взлетали, взрывались, поле, словно туманом, затянуло сизым дымом. В дыму шведы и русские налетали друг на друга, сшибались, дрались изо всех сил…
Ударил большой колокол, и псковитяне двинулись к крепостным воротам, которые вдруг распахнулись. В дыму показались стрелковые цепи: к шведам шла подмога. И снова загрохотали пушки в Гремячей башне и во всех соседних…
Когда бой затих, мы со Жданом спустились к Пскове, долго, сложив ладони корцом, пили холодную воду. От пушечного грохота мы совсем оглохли, но на реке слух вернулся. На берегу около стены и башни толпились возвращавшиеся после вылазки воины. Женщины перевязывали раненых, разносили брагу. Воины были без того веселы…
— А я его ядром. Ядро тяжеленное.
— Храбро швед дрался, а не устоял!
— Пушки, жаль, бросили… Мировые пушки!
— Были бы кони, и пушки нам бы достались.
— Коней под землей не проведешь, тесновато.
6
Я сидел над раскрытой летописью и наяву видел давнее, ушедшее, казалось бы, навсегда… Летопись рассказала: «У древнего Пскова были многочисленные подземные ходы».
Не будь этих ходов и «слухов», воины Густава-Адольфа легко подкопались бы под стену, подорвали ее, ворвались бы в город… Не бог помог Пскову, а подземные ходы!
Я задумался: не все ведь ходы были земляными, ведь их крепили и деревом и камнем. И потомки наверняка нашли эти ходы, побывали в них, описали…
Выслушав мою просьбу, научный сотрудник музея протянул мне тоненькую книжечку. На титульном листе я с восторгом прочел:
«Об археологической экспедиции для исследования псковских подземелий, члена-секретаря Псковской археологической комиссии К, Евлентьеза. Летучия заметки.
Псков. 1873 г.»
Начало показалось мне скучным и затянутым. Подземные ходы автор называл галереями, а народные предания считал «выходящими за пределы возможного»… Вскоре, однако, рассказ стал живым, строгим. Члены экспедиции оказались людьми решительными и смелыми.
«Между Великолуцкими воротами и историческою Свинорскою башнею отыскали каменный дугообразный выход, ведущий… к Алексеевской слободе… Ревнители отечественной древности и старины очутились в подземной, темной, как осенняя ночь, галерее, зажгли огни… Высота галереи — косая сажень, так что два человека в ряд могли свободно следовать по ней, не касаясь головного свода подземелья. Галерея сооружена из дикого камня: стены, свод и пол — все плитяное… Необычайно прочной постройки… На десятисаженном расстоянии от выхода… экспедиция открыла другую галерею, пересекающую главный коридор под прямым углом…»
От волнения у меня пересохло во рту, я видел все, о чем писал историк прошлого века.
«Подземный коридор… все больше и больше углублялся в землю… все поворачивал влево — под площадь, занимаемую городом… На тридцатисаженном расстоянии от выхода из подземелья оказалась вода и затем — топкая, по колено, грязь… Двое перебрались в ботфортах через топкое место… Дальше пошла опять грязь…»
Первая экспедиция прошла не более ста метров, и участники ее вернулись назад. Однако они многое успели узнать.
«Подземный ход из Псковской башни к реке Великой, сооруженный, по всей вероятности, для добывания воды во время осадного положения города, оказался… засыпанным землей. Народная фантазия ведет этот ход под самую реку Великую…
Подземные ходы служили псковитянам путем для внезапных вылазок на осаждающего неприятеля, который почти ежечасно угрожал Пскову в прежнее время…»
Записки писал истинный патриот суровой псковской земли.
«Псковская область, начиная с 1116 года и кончая 1709 годом, имела… 123 войны с врагами внешними!.. Не многим городам Древней Руси выпало на долю такое горе-злосчастие, как Пскову! Недаром же он так измельчал, выродилсявылился в форму незначительного губернского города!»
С автором статьи тут я не был согласен. Псков «выродился» по желанию царизма, и лишь Советская наша власть вернула величие древнему городу…
«1-го июля в 6 с половиной часов вечера экспедиция снова спустилась в подземелье… Перебравшись через… топкое место, где вода была до колен и ботфорты вязли в тине до половины, экспедиция попала, как говорится, из огня да в полымя, — в густую, вроде мучного теста, грязь… Через несколько минут передовой дал знать, что подземелье оканчивается обвалом свода…»
Я невольно вздохнул, переживая неудачу и второй экспедиции, читать стало скучно, неинтересно.
«Всего пути по подземелью… пройдено до 80 сажен. Назад тому 12 лет любопытные проходили эту галерею дальше и слышали над своей головой гром от экипажей, разъезжающих по мостовой…»
Заинтересовало меня лишь подробное описание выхода, свода и подклети с двумя косыми амбразурами. Весь остальной материал книжечки был посвящен наземной экспедиции на Запсковье… Неожиданно я прочел:
«Там… находился прежде тайник, которого теперь больше не видно».
Речь шла о Гремячей башне.
«Гремячая башня стоит на правом берегу р. Псковы, она построена из плиты лучшего качества, чем сами стены, пятиярусная, со склепом и тринадцатью амбразурами. В прежнее время каждый ярус ее, как и прочих псковских башен, отделялся деревянным помостом, на котором становились пушки, направленные в амбразуры…»
