Станислав Лем - Конец света в восемь часов (Американская сказка)
- Ой! Генетон... - ужаснулся Грей.
- Неужели это правда? Я говорил с профессором, он утверждает, что таких слов не произносил. Вы были на конференции?
- Что? Ах, нет, меня не было в Лос-Анджелесе... Бог мой, что будет? Так эти люди...
- Послушайте-ка, доктор... этот препарат чего-нибудь да стоит? спросил инспектор, конфиденциально взяв Грея за локоть.
- Что? В каком смысле?
- Ну, он что, действительно взорвется, если его сунуть в огонь? Вы это видели?
- Что вы говорите? Упаси боже... не видел, потому что больше бы я уже ничего в жизни не увидел. Что он понаписал, этот репортер? Препарат вызывает симметричное раздвоение материи... Вы понимаете? Нет? Возгорание материи - уже прямое следствие... Это - как искра в бочке пороха, пожар все распространяется и распространяется, и ничто не может его остановить. Достаточно одного грамма этого порошка, да что там, десятой доли грамма, огарка свечи и коробки спичек, чтобы покончить со Вселенной. - Так вы уверены, что...
- Уверен ли я?! Оставьте меня в покое! Где профессор? Грей дрожал от возбуждения.
- Где он? - обратился Грей к Стивенсу, хватаясь за голову. - Бог мой, но он же не мог сказать этого серьезно!
- Профессор-то? Когда он утром пришел в университет, его хотели линчевать, - и все из-за проклятого репортера, который раззвонил об этом.
- Я работал над препаратом вместе с профессором семь лет... это ужасно... - бормотал Грей. Толпа сгрудилась и стала напирать на ограду. Кто-то из самых слабонервных кричал:
- Эй там, расступитесь!!! В образовавшемся проходе появились несколько громил, которые несли к ограде, словно таран, вывороченный телеграфный столб. Инспектор бросился к воротам, одной рукой хватаясь за свисток, другой - за рукоять пистолета.
- Не сметь разбивать ворота! - рявкнул он. - Слышите? Гопкинс! крикнул он полицейскому, который, опираясь на карабин, глядел на него во все глаза, - беги к телефону, проси, чтобы нам прислали пару констеблей, мотопомпу и пусть держат наготове еще штуки две! Грей побрел к зданию в таком состоянии, словно он только что принял натощак парочку стопок старого вина. В кабинете профессора царила тишина. Грей постучал в дверь - ответа не было. Он нажал ручку. Профессор даже не повернулся на его покашливание. Он сидел в кресле, низко опустив голову, и барабанил пальцами правой руки по крышке стола. На столе валялась груда исписанных бисерным почерком листков. Только когда Грей оказался совсем рядом, профессор заморгал усталыми и припухшими от бессонницы близорукими глазами.
- А, Грей? Вы не были вчера на конференции, да?
- Господин профессор, фатальное стечение обстоятельств, - начал Грей, - моя племянница...
- Ах перестаньте! Поверите ли, Гунор назвал мое открытие пустым надувательством, мои данные - фальшивыми, а уважаемое сборище высмеяло меня!.. Стадо, проклятое стадо!
- Каждое новое великое открытие... - несмело начал Грей.
- Знаю, знаю - принимали враждебно и неохотно. Ну и что же?
- Полемика, господин профессор, это естественная вещь. Что значит мнение Гунора перед лицом фактов? Пустяки...
- То есть как пустяки? - профессор вскочил. - Гунор смешивает с грязью меня, мою работу - это пустяки? Называет препарат безобидным порошком, а, казалось бы, самые компетентные люди аплодируют ему - это пустяки? Фаррагус вдруг оперся о стол, побледнел и схватился за грудь. Грей перепугался.
- Где нитроглицерин? Здесь? Сейчас... я сейчас... Он подал старцу стеклянную ампулку, побежал за водой, трясущимися руками наполнил стакан и вернулся к столу. Фаррагус, обмякнув, сидел в кресле. На желтоватых щеках выступили кирпичные пятна.
- Сердце... сердце... - прошептал он едва слышно. Когда Грей хотел подать ему воду, он отмахнулся. Пришел в себя, встал, пошатываясь, добрался до окна и взглянул в парк, где за деревьями слышались глухие крики.
- Какая подлость!..-проворчал он.-Когда я утром вышел, они хотели меня прикончить. Я думал сделать из генетона символ и гарантию мира, а какой-то Гунор, который дал науке... простите, вы сами знаете, что... осмеливается... только потому, что у него рука в Вашингтоне.
В этот момент послышался деликатный стук и в кабинет просунулся человек средних лет, глаза которого молниеносно обшарили кабинет. Из заднего кармана помятых серых брюк он извлек толстый стенографический блокнот и, вооружившись им, приблизился к профессору, отвесив учтивый поклон. Профессор отвернулся от окна и только теперь заметил нахала.
- Кто это? Что вам угодно?
- Роутон из "Ивнинг стар", - представился пришелец, кланяясь еще раз. - Репортер по особо важным делам, - добавил он с вежливой улыбкой. - Господин профессор, я позволил себе вчера поместить статейку...
- Ах, так вот кто заварил эту кашу! - яростно крикнул Фаррагус, подступая к репортеру с таким видом, словно бы собирался выкинуть его за дверь. - И вы еще смеете ко мне приставать?
- Одну минуточку. Тут, понимаете, такое дело: вы изволили выразиться в том смысле, что этот препарат, генетон, будучи помещен в пламя или нагрет иным образом до температуры восемьсот градусов, приведет, так сказать, к концу света. В связи с этим я не замедлил проинтервьюировать профессора Гуно-ра... сегодня утром у него дома. Я спросил его, что он думает о последствиях, которые имели бы место в результате помещения вашего препарата в огонь.
- Ага! И что же он ответил? - спросил Фаррагус, поднося руку к уху, чтобы лучше слышать.
- Господин профессор Гунор, - почти пропел в ответ репортер, вперив свой взгляд в стенографиче-ский блокнот, словно в молитвенник,- ответил мне, что результат был бы таким же, как если бы мы Всыпали в огонь щепотку табаку. "Быть может, экспериментатор чихнет... этим дело и кончится", - сказал профессор Гунор. Я хотел бы спросить, какова в связи с этим позиция уважаемого господина профессора?
Фаррагус посинел.
- Экспериментатор чихнет...-прошептал он, нервно сжимая и разжимая пальцы, - чихнет... Вы... Вы желаете знать мое мнение? - дрожащий голос Фаррагуса сел, но в нем послышались стальные нотки. Хорошо. Скажите своим читателям, скажите этим медным лбам, этим тупицам... что сегодня же в восемь часов вечера с последним ударом часов я введу мой препарат в пламя... а тогда пусть бог смилостивится над профессором Гунором... над всеми людьми... и над этими надутыми спесивцами, которые меня высмеяли! Выгнали! Вышвырнули!!! Секунду стояла мертвая тишина, потом профессор с ужасной гримасой схватил ключ и выбежал из комнаты. Проскрипел замок, в котором снаружи повернули ключ. Грей секунду стоял окаменев, потом беспомощно огляделся вокруг.
- Господин... господин профессор! - неожиданно взвизгнул он. Репортер все еще писал. Потом старательно закрыл авторучку, вложил блокнот в карман, словно это было что-то чрезвычайно ценное, и, даже не пытаясь открыть дверь, ловко вскочил на подоконник. От земли его отделяли четыре метра. Он перекинул ноги наружу и, победно улыбнувшись Грею, воскликнул:
