Филип Фармер - Дэйр (другая редакция)
— Ну и ладно! — подвел черту Уолт. — Рад, что хоть что-то идет на лад. Но наверняка на будущий год опять поднимут подать, и на уплату за большой взяток мы денег не наскребем. Последние годы просто подорвали хозяйство.
Билл глянул невыразительно и продолжил:
— Птицебой извещает, что сбор яиц ожидается примерно такой же, как обычно — около десяти тысяч. Разумеется, при условии, что не натворят бед василиски и прочие оборотни. Если же вся эта нечисть сильно размножится, удачей станет и половинный сбор.
— Так я и знал! — схватился за голову Уолт. — Вот как чуяло мое сердце! Чем только расплатимся за новые лемеха? А ведь я надеялся еще и экипаж прикупить!
— Но ведь мы пока не знаем — может, сбор будет не хуже прошлогоднего! — удивился Билл.
— Послушай, эти сатиры спят со старушкой Природой! Они знают ее, как человек свою жену! — разгорячился Кейдж. — И даже лучше! — прибавил он, припомнив собственную супругу. — Если Птицебой только предполагает, что оборотни расплодятся, то так тому и быть — можешь не сомневаться! Мне еще предстоит, кроме всего прочего, платить за сторожей из гарнизона Сбейптаху, а может, даже раскошелиться на большую псовую охоту!
Камаль сморщил лоб и выдул большое дымовое колечко, как бы в знак протеста против излишнего хозяйского доверия к приметам вайиров.
А Кейдж глубокомысленно прищурился и принялся пощипывать свою густую черную бороду, точно избавляясь с вырванными волосками от дурных вестей и тревожных мыслей.
— Лорд Хау имеет награды за борьбу с оборотнями и снижение их поголовья, — раздумчиво протянул он. — Он мог бы издать и официальный билль. Вот кабы удалось подкинуть ему мыслишку-другую на эту тему да дождаться, пока он представит все дело как собственную затею… А ведь может и получиться. Лишь бы не мне платить за прокорм загонщиков да собак… — Кейдж облизал пересохшие губы, улыбнулся и потер широкие ладони. — Ладно. Поживем — увидим. Проехали. Дуй дальше.
— Садовник заверяет, что урожай с дерева татам превысит обычный. Прошлогодний был шестьдесят тысяч клубков. Нынешний он оценивает в семьдесят. При условии, что не налетят новые стаи сбейпташек.
— Что еще? Всякий раз, когда ты сообщаешь новость, я богатею на вдохе и нищаю на выдохе. Ну, что ты вдруг так раздымился! Что говорит о сбейпташках Птицебой?
Билл пожал плечами:
— Он считает, что их может стать больше примерно на треть.
— Вот не было печали!
— Но не наверняка. К тому же Слепой Король обещал прислать нам в подмогу кочевой табор, который потребует лишь содержания и обойдется недорого. Король, кстати, готов разделить даже и эти расходы.
Билл сделал паузу, прикидывая, не пора ли уже выкладывать действительно скверные новости, приберегаемые напоследок, но начать не успел.
— А ты проверял подсчеты Садовника лично? — поинтересовался хозяин неожиданно.
— Нет. А зачем? Разве есть в том необходимость? Вайиры ведь никогда не врут. — Билла уязвило такое недоверие.
Побагровев, Кейдж заорал:
— Разумеется, не врут! Пока знают, что мы приглядываем за каждым их шагом!
Щеки у Камаля зарделись от обиды; он открыл было рот, чтобы ответить колкостью, но передумал и лишь пожал плечами.
А Кейдж продолжил уже тоном помягче:
— Билл, ты слишком легковерен. С таким доверием к жеребякам и до беды недалеко.
Билл уставился в некую точку на стене над хозяйской плешью и выпустил в ответ вереницу колечек.
— И ради всего святого, прекрати всякий раз, как я что-то скажу, пожимать плечами! Ты меня этим с ума сведешь!
— Извините, хозяин.
— Ладно, проехали. Но я свое сказал. Прости, если порою с тобой резковат. Не один я сейчас такой. В воздухе носятся ветры решительных перемен. Все, как струна, натянуто… И хватит об этом! Ты позаботился уже о ночной засаде на дракона?
— Жеребяки уверяют, что он возьмет лишь парочку единорогов и поминай как звали — на целый год. Если дракона не трогать, вреда не так уж и много. Может, оставим в покое?
Тяжелый кулак Кейджа громыхнул по столу:
— Ты что же, предлагаешь холить зад и отсиживаться в кустах, любуясь, как это чудище разоряет мое достояние?! Немедленно пошли Джоба с Элом копать ловушки!
— А что слыхать нового о Джеке? Может, он уже прикончил дракона?
— Джек глупец! — прорычал хозяин. — Я велел ждать, пока не устроим большую охоту. После стрижки единорогов и весенней вспашки, разумеется. Раньше я ни людей, ни жеребяков выделить не смогу. Но этот кретин проклятый, безмозглый романтик — позор моим сединам — возомнил о себе невесть что и решил в одиночку справиться с тварью, которая одним нечаянным движением хвоста может перешибить его пополам. Дураку, как и пьяному — море по колено! Он ведь у нас один такой герой! Только вот отчего этот ленивый верзила-переросток уродился еще и бесчувственным болваном! Джеку наплевать, что, лишись он своей тупой башки, горе сведет в могилу мать и старика-отца!
Слезы внезапно покатились по щекам, теряясь в густой бороде Кейджа. Задыхаясь, он вскочил и, ослепляемый слезами, выбрался из конторы. Смущенный Камаль остался созерцать свои дымовые колечки и гадать, как же все-таки сообщить хозяину воистину скверные новости.
В рукомойной Кейдж поплескал на лицо свежей холодной воды, утерся. Слезы вскоре иссякли, и плечи перестали трястись. Скинув безрукавку, Кейдж как следует вымыл шею и руки. Заглянув в зеркало, увидел там свои воспаленные припухшие глаза. Не беда, можно списать на пух, реющий в воздухе по всей округе — привычное дело в пору стрижки единорогов.
Билл парень что надо и о нервном срыве хозяина болтать не станет. Никто ничего знать не должен. Это не прибавит ни уважения, ни послушания. Хозяйством и в равной мере семьей должно управлять железной рукой в ежовой рукавице. А слезы — удел слабых женщин.
Кейдж расчесал бороду и возблагодарил Господа, что сохранил ее — не поддался новомодной дури брить щеки. Мужчина не может походить на бабу или босолицего сатира. Этот несуразный крик моды, как и прочие штучки, результат тлетворного влияния поганых жеребяков!
Едва успев облачиться в свежую фланелевую фуфайку, плохо, однако, скрывавшую волосатую грудь и солидное брюшко, Кейдж услыхал обеденный гонг. Сменив грязные башмаки на домашние шлепанцы, он направился в столовую. Войдя, остановился и обвел всех долгим взглядом.
Сыновья: Уолт, Алек, Нэл, Борис, Джим и их сестры Джинни, Бетти, Мэри, Магдалена — все дети как один послушно ожидали отца, стоя за спинками своих стульев. Раз и навсегда установленный порядок требовал, чтобы хозяин усадил первой мать — во главе стола. Два места за столом оказались пустыми.
