Кирилл Бенедиктов - Точка Лагранжа
Огонь, опаливший Стасу ресницы, гаснет, и он осторожно открывает глаза. Мишутка стоит в центре круга, образованного неподвижными – скорее всего, мертвыми – телами Защитников, и за спиной у него трепещут огромные, переливающиеся всеми цветами радуги крылья.
– Не бойтесь, – произносит Мишутка совсем взрослым, полным оттенков голосом. – Самое страшное уже позади. Теперь все будет хорошо.
Он перешагивает через трупы и идет к Младшим. Крылья медленно гаснут, превращаясь в едва заметную вуаль, потом – в ничто.
– Миша… – хрипит Стас, – Миша…
Мишутка оборачивается и смотрит на него бесконечно долгим, пронзительным, как укол шпаги, взглядом.
– Стас, – говорит он наконец. – Стас! Помнишь, вчера ты резал меня ножом, Стас?
Стас кивает – или, точнее, просто роняет голову на грудь. хМишутка понимающе улыбается.
– Я пытался сказать тебе… Пытался сказать, что, если выживу, непременно убью тебя. Ты обманул меня. Вы все обманывали меня. Вы сказали, что это игра, веселая игра. Позвали к себе в дом, к другим детям. А потом привязали к столу и стали резать ножом…
Стас шипит от боли. Видимо, у Андрея кончились силы.
– Но я передумал, – весело говорит Мишутка. – Я не стану тебя убивать, Стас. Ты умрешь сам. И тетя Лена тоже.
Он подмигивает Стасу и поворачивается к Младшим.
– Ну а с вами мы поиграем, – объявляет он. – Кто хочет поиграть со мной, признавайтесь?
Минуту Младшие молчат. Потом голос Назара неуверенно спрашивает:
– А ты умеешь играть в шарики, Мишутка?
– Конечно, умею! – отвечает Мишутка. – Ты не поверишь, как здорово я играю в шарики!
Он произносит что-то еще – слова звучат непривычно, будто Мишутка говорит на чужом, неизвестном Стасу языке, – ив комнате на мгновение становится очень холодно. Воздух застывает, как студень. Где-то высоко-высоко, в гулкой пустоте небес, замирают огромные шары планет.
Это длится всего лишь миг – но Стас с внезапной ясностью слышит тот же звук, что разбудил его вчера, – тонкий звон рвущихся струн, соединяющих небо и землю. Равновесие, думает он, глядя на худенькую спину Мишутки. Сквозь тонкую ткань рубахи багровеют два набухших кровью креста. Равновесие, зависящее от од-ной-единственной точки. Достаточно слабого, почти неощутимого толчка…
Мишутка, словно почувствовав спиной его взгляд, начинает медленно поворачиваться к Стасу.
И тогда Стас снова зажмуривает глаза – крепко-крепко.
