Александр Громов - Менуэт святого Витта, Властелин пустоты
«А был бы здоров, — неожиданно для себя подумал Стефан, — признал бы он меня капитаном?» Допустим, нам удалось бы восстановить… Разве может капитан не знать в подробностях, как управляют этим чудовищем? Может ли он не иметь в своем распоряжении квалифицированную команду, готовую подчиняться ему по первому слову? Специалисты… На самом деле они не знают и десятой доли того, что им надо знать о корабле. По справочникам и руководствам не шибко выучишься. Да и не на всякую премудрость найдется справочник.
Все тлен, чепуха. Этому кораблю уже никогда не летать. Донжон — вот он кто.
Стефан, не глядя, протянул руку, набрал код, пошарил в ящике под пультом. Бортовой журнал был тут как тут, услужливо подставлял корешок, облохматившийся по краям от старости. Из журнала выпал — вечно он выпадает! — плоский, как закладка, ползучий жучок-диктотайп и остался лежать на столешнице лапками кверху. Стефан равнодушно смахнул покойника в ящик и перелистнул страницы. Содержание последних записей он помнил наизусть, но, если бы сейчас кто-нибудь спросил, для чего их заново перечитывать, он только удивился бы прихотливым зигзагам чужих мыслей. Общение с бортовым журналом составляло ритуал. Сам Стефан записей не вел, так и не решившись добавить хоть одно слово к написанному отцом.
Ровные диктотайпные строчки, красящий пигмент которых давно вылинял:
«…По-прежнему не знаем нашего местонахождения. Движемся с торможением 0,9g в плотном пылевом облаке невыясненных пока размеров и конфигурации. Классический «угольный мешок». Сигналы маяков не обнаружены. Поиск Каналов безрезультатен. Непрерывно передаем сигнал бедствия по международному коду. Ведем расшифровку гравиграмм и пассивное сканирование в ИК-диапазоне…
Пассажиры еще не знают».
Стефан пролистнул несколько страниц. Действия отца в той обстановке были совершенно оправданными. О том, что «Декарт» идет к ближайшей звезде, знал только экипаж. В ослепительно-белом капитанском кителе Бруно Лоренц появлялся в пассажирском салоне, шутил, пил шампанское. Для пассажиров все еще продолжался полет к Новой Тверди, лишь чуть удлинившийся из-за непредсказуемого дрейфа устья Канала, как было объявлено.
«…Система — двойная. Компонента А — звезда главной последовательности, класса F5. Уже видна невооруженным глазом. Поглощение света в облаке просто чудовищное. В — коричневый карлик М9. Удача: период обращения порядка тысячелетия. После торможения до 0.01C приступаем к поиску планет у звезды А.
Добрые вести из навигаторской: Хансен утверждает, что «Декарт», по-видимому, находится в пределах нашей Галактики. Хорошо, если так.
Пассажиры — проблема».
Ни за что на свете Стефан не желал бы поменяться ролями с отцом в те предпосадочные дни. И первой проблемой был он сам, Стефан Лоренц, наравне с рядовыми пассажирами не посвященный в происходящее. Пересилив обиду, он приставал к отцу, когда тот, валясь на койку в капитанской каюте, черный от усталости, обрывал его на полуслове и гнал прочь. А потом, уже после посадки, Стефан обиделся всерьез, потому что незнание ситуации на борту сильно повредило ему в глазах Питера и Маргарет. Мальчик долго дулся, избегая разговоров с отцом, которого это, как ни удивительно, устраивало.
Не вдруг и не через месяц, а лишь годы спустя, уже ощутив на себе тяжесть власти, Стефан понял, что отцу было попросту не до него. Нет, Стефан не желал бы быть ответственным за жизнь ста восьмидесяти пассажиров. «А смог бы?» — не раз спрашивал он себя.
Он знал ответ. Да. Смог бы. Как смог его отец.
Ошибки? Они были. Быть может, самой крупной ошибкой Бруно Лоренца было решение о посадке на эту планету. Все могло обернуться иначе, не окажись рядом с точкой, где из схлопнувшегося Канала был выброшен «Декарт», звездная система с единственной, зато — на первый взгляд — чрезвычайно благоприятной для человека планетой.
Будь это балластный рейс, капитан мог склониться к прямо противоположному решению. Почти наверняка экипаж «Декарта» не стал бы тратить времени на исследование ничем не примечательной звезды, а сосредоточился бы на поиске виртуальных Каналов. Однажды Стефан рассчитал вероятность благополучного исхода. Она оказалась до смешного малой — «Декарт» не предназначался для поиска Каналов. Даже если бы Один из них был обнаружен, оставался риск разрушения корабля из-за неточного наведения в жерло, что, учитывая отсутствие маяков, представлялось весьма возможным. Не говоря уже о том, что плотность пылевого облака вряд ли позволила бы кораблю осуществить разгон до критической скорости. Но даже в случае успешного входа в Канал существовала лишь ничтожная вероятность того, что корабль «вынырнет» в известной человечеству области. Вселенной. Почти наверняка корабль затерялся бы в космосе, исчерпав резерв автономности. Но все же это был шанс, и следовало им воспользоваться.
Наличие на борту пассажиров заставило принять иное решение.
«Декарт» сел в западной части северного, наиболее крупного материка, в равнинном краю озер, болот и быстрых речек, прочно вплавившись основанием в плоский скальный выход. Только после посадки, когда скрывать правду стало невозможно, она была преподнесена пассажирам в умеренно оптимистических тонах. Против ожидания, обошлось без истерик и заламываний рук, а нескольких объявившихся скептиков отец великолепным образом высмеял и поставил на место, чем, несомненно, отдалил риск беспорядков на борту. Позже, размышляя, Стефан понял правоту отца. Он сам поступил бы так же. Люди удивительные существа, и преступен тот, кто не пользуется этим обстоятельством для их же блага. Почему-то они чувствуют себя увереннее, когда под ногами у них твердая земля, а не десяток переборок, отделяющих их от пустоты. И когда они заняты делом… Сажая корабль, Бруно Лоренц уменьшал срок его автономности минимум на полгода, но он знал, что делал. Окончательное решение оставалось за капитаном, но твердое желание выбраться отсюда и спастись, как бы ни был ничтожен шанс на спасение, должно было исходить от пассажиров, и только от них.
В этом отец был прав.
Он ошибся в другом, и винить его за эту ошибку было невозможно.
Стефан раскрыл журнал с конца. Последние записи были сделаны от руки. Будто отец специально подчеркивал их неофициальный характер.
Пробелы, перечеркивания, заметки на полях.
Неудобочитаемые каракули.
Тщательно, в двух ракурсах выполненный рисунок сложного морского узла. У отца было хобби — конструирование узлов.
