Сергей Волков - Объект «Зеро»
Время от времени в голове возникали неповоротливые, ленивые мысли. Как ни странно, думал я о Циклопе. Кто он? Что привело его на борт «Руси»? Почему он помогает мне? Где он получил такие увечья, и самое главное – почему не воспользовался услугами пластической хирургии?
Ответов на вопросы я, конечно же, не получил и все летел, летел сквозь огонь…
Температура спала так же резко, как и поднялась. Исчезли вулканы, исчезло пламя. Я лежал в луже пота и улыбался, ощущая необычайную легкость во всем теле. Нога практически не болела.
– Сейчас взлечу! – проговорил я счастливым голосом.
– Это от кислорода, – немедленно откликнулся Циклоп. – Кислорода тут, сдается мне, больше нашего. Временами прям в балдеж впадаешь – типа все ништяк. Ну что, давай подниматься?
– На фига? – в тон ему ответил я, блаженно улыбаясь.
– Ну, отлить тебе не надо, что ли?
Кое-как встав на ноги, я ухватился за решетчатую арматурину каркаса и едва не завалил палатку.
– Тю-тю-тю! Спеши помаленьку. На вот, я смастрячил, пока ты жарился, – и Циклоп вручил мне блестящую кривулину, умело выгнутую из медицинской стойки для приборов.
Костыль оказался мне в самый раз. Я успел удивиться – где это мой новоявленный приятель приобрел такие навыки, но он уже торопил меня, точно мы опаздывали. Впоследствии я не раз убеждался в удивительной интуиции этого человека – он всегда умудрялся оказываться в нужном месте и в нужное время.
Наша палатка стояла на невысоком бугре. Вокруг лежали серые крапчатые валуны, щетинился чахлый кустарник. Эос висела низко и казалась размазанным красным пятном. По высокому, какому-то необычно прозрачному бирюзовому небу ползли редкие вытянутые облака.
На севере, метрах в трехстах, начинался обрыв. Циклоп сказал мне, что подходил к самому краю. Отвесная стена, по его мнению, уходит вниз километра на два. Воздух над обрывом тек, переливался, и сквозь дрожащее марево внизу угадывалась бескрайняя зеленая равнина.
На юг от нашего бугра тянулась плосковина, окаймленная по горизонту невысокими сизыми горами, за которыми в дымке рисовались грандиозные заснеженые пики. Кое-где виднелись холмы, поросшие небольшими курчавыми деревцами, а на берегу поблескивающей ленты реки темнел настоящий лес, уходящий к западу.
На востоке, за зубчатым скальным месивом, о которое нас ударило, стояло непроглядное клубящееся дымное облако. То и дело сквозь него прорывались языки пламени и слышались глухие взрывы.
В километре от нас высилась закопченная, изломанная туша посадочного модуля. Из дыр в обшивке торчали скрюченные ребра ферм, отовсюду тек тяжелый дым, чернящий небо.
Модуль напомнил мне выброшенного на берег исполинского кита, космического Моби Дика, истерзанного штормами и изодранного о рифы. Сходство усиливали стаи крупных длиннокрылых птиц, кружащихся над плато.
И все пространство вокруг модуля, заваленное обломками, покрывал пестрый людской ковер. Колонисты сидели и лежали на земле, группами и поодиночке бродили окрест, что-то выискивая под ногами. Некоторые разбирали завалы, вдали я различил длинную цепочку людей, слаженно передающих друг другу обломки. Это несколько успокоило – значит, кто-то сумел хоть что-то организовать. В целом же зрелище было кошмарное. Особенно надрывали душу громкие вопли тех, кто ходил и искал своих родных и близких, выкрикивая их имена.
Черный дым в небе, унылый пейзаж, мертвый разбитый модуль, обломки и мусор повсюду, крики и витающая в воздухе общая угнетенность подействовали и на меня. Новый мир напоминал мрачную апокалиптику картин Ганса Грюндига.
Я мог бы назвать это адом, но это не будет правдой, ибо ад с его мучениями – выдумка человеческого разума, а то, что произошло с нами, никакой человек придумать не в силах…
– Не дрейфь, браток! – Циклоп легонько хлопнул меня по плечу.
– Я не… Сколько тут… нас?
– С полмиллиона, я прикидывал уже.
Помолчали. Наконец Циклоп шагнул вперед:
– Ну что, пошли, что ли. Тебя звать-то как?
– Клим, – машинально ответил я и, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, да и из уважения, тоже спросил: – А тебя?
– Меня? Ну, зови Лускусом. Это погоняло такое, типа…
Я молча кивнул, но про себя усмехнулся – уж очень не вязалось латинское «Одноглазый» с люмпенским словечком «погоняло».
Одно радовало – стояла прямо-таки курортная теплынь, от нагретых Эос камней шел ощутимый жар. Спустившись с бугра, мы очутились среди множества людей, по большей части одетых в такие же, как у Циклопа, желтые робы. Многие спали, некоторые играли в карты, кто-то просто сидел, бездумно глядя в небо. Меня поразило, что несколько десятков, а может, и больше сотни тысяч мужчин, а в основном вокруг были мужчины, ничего не делают ни для собственного, ни для чужого спасения.
Между тем в броуновском движении людских масс на равнине возникла некоторая упорядоченность.
– Это чегой-то там? – заинтересованно пробормотал Циклоп-Лускус, вытягивая шею. – Ага, никак начальство какое-то… Клим, у тебя два глаза, погляди-ка, что там такое?
Я всмотрелся, сощурив глаза.
– Темно-синие мундиры, человек двадцать. Военно-Космические силы, полетная группа. Наверное, уцелевшие члены экипажа. С ними толпа. Ничего не пойму… Ряженые, что ли? В простынях каких-то… Пошли поближе!
Лускус в ответ криво дернул ртом.
– Поспешай медленно, браток. Они сами сюда придут. Странно, что без конвоя…
Я хотел спросить, о каком конвое идет речь, но не успел – среди желторобников началось шевеление, и вскоре на вытянутой площадке, свободной от обломков модуля и камней, появились те, про кого Лускус сказал:
– А вот и авторилы засуетились.
Слова эти – «конвой», «авторилы» – вкупе с желтыми робами и странноватым поведением их обладателей навело меня на определенные мысли.
– Погоди, э-э-э… Лускус, так вы что, заключенные?
Он усмехнулся:
– Уж не комсомольцы-добровольцы. А ты не знал, что ли? Да весь транспорт набили нашими под завязку! Тут и пленные солдаты Коалиции, и уголовники, и ссыльники, и выселенцы. Монгольский мятеж в конце войны помнишь? Все тут, с семьями. Куда девались «свободные шотландцы», знаешь? Тоже тут. А Корпус спасения знаешь как формировался? Пацифистам предложили – или на военные заводы, или каналы рыть в Сахаре, или сюда. Многие согласились.
– Ты тоже заключенный?
– Тоже, – коротко ответил Лускус и пихнул меня локтем: – Гляди!
На площадку, где собралось несколько сотен желторобников, вышла группа людей в синих мундирах. Впрочем, там были не только члены экипажа «Руси» и вэкаэсники. Серебристые комбезы Корпуса спасения, камуфляжные армейские куртки, белые арабские бурнусы, пестрые стеганые халаты, даже парочка оранжевых плащей из спасательных комплектов. Словом, народ подобрался разный. Одного я узнал – это был рядовой информационно-аналитической службы эвакотранспорта, низенький человечек с прилизанными волосами, которого звали Иеремия Борчик.
