Александр Тюрин - Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки
— Мы просто едим их здесь, — опять закуролесил Кукин.
Я понял, что разоблачить гражданку иностранного государства не удастся и, возможно, она стала свидетелем секретного рассказа, поэтому и взял несколько тоскливых нот на губной гармошке.
— Этот ужасный начальник, этот врач-полковник не разрешил мне беседовать с пленными, — вынуждена была заобъяснять она.
— Ну что, Нина, может есть резон выпить? — поинтересовался я, протягивая свой «бокал» и понимая, что вызываю обвинения в нетрезвости российской солдатни.
Госпожа опять-таки не пошла по отработанному пути и не стала ругать пьяных московитов, а взяла и хватанула сто грамм.
Взгляд Кукина сразу потеплел и сказал мне: «А все-таки она — не сука в ботах.» Да и майор Крылов немного расслабился.
— Слушайте, мадам, вам раненые бандиты нужны? Отдыхает тут у меня парочка за занавеской, — галантно предложил он.
Майор Крылов приподнял парусиновый полог и я понял, что пленные абреки располагались в каких-то трех метрах от нашей пьющей компании. Один из них вряд ли мог внимать разговору о золоте рейха, потому что из-под бинтов торчала одна всклокоченная борода. У другого же, несмотря на наличие повязок, активно шныряли глазенки и принюхивался длинный нос.
— Весь в бинтах — это Аслан, — представил доктор. — Он как минимум снайпер. Стрелял, стрелял, пока не ухнул с дерева вниз. А вот тот, что получше выглядит, зовется Абубакаром. У него пуля задела мошонку, но мы, в госпитале, ему мужское достоинство спасли.
— Спасибо, доктор, — Абубакар с веселостью поддержал разговор, — мне это достоинство очень даже пригодится. Приезжай ко мне, всегда стол накрытый для тебя. С друзьями приезжай. Ты молодого барашка любишь?
— А ведь посадят, Абубакар, — вздохнул доктор и обернулся к нам. — Вообще-то он специалист по финансовым вопросам и пулей его поцарапали за чрезмерную активность, когда он выменивал установку залпового огня «БМ-21» на мерседес «700» с доплатой.
— Мне «Град» для себя был нужен. Поле перед домом пахать. За что меня сажать? — уверенно отвечал финансовый специалист. — Разве нельзя договориться? Судья тоже человек, высший примат.
— Симпатичный паренек, — вздохнул доктор.
Я заметил, что Крылов к раненым бандюгам относится с пониманием, как Эскулап, а ведь для меня они — дерьмо на дерьме за редкими вычетами, и так оно еще будет мне казаться лет двадцать.
Мадам же суетилась вокруг пленных, подносила подарки, от «Сникерсов» до презервативов, выпрашивала насчет мучительных пыток и не замечала, что рука Абубакара елозит по ее коленке.
Впрочем финансист оказался достаточно бесхитростным.
— Что ты там, доктор, говорил насчет золота рейха, а? Слушай, я беру все расходы на себя, только объясни, как добраться до этого… «хронального кармана», правильно я сказал?
— Эй, фельдшер Вася, — потихоньку подозвал доктор мордастого солдата, — больной перевозбудился. Сделай-ка ты ему укольчик димедрола. — Майор Крылов обернулся ко мне. — Авось покемарит Абубакар и все забудет. А по-большому счету, чихать и кашлять мне на «хрональный карман». Лично я туда ни ногой. Чертово место.
Вскоре нам пришлось распрощаться с многоуважаемым и, наверное, чрезмерно болтливым майором Крыловым.
На большой скорости, не обращая пристального внимания на весеннюю сопливость дорог, мы раскидали гуманитарную помощь по точкам: беженцам, детдомовцам, старперам, досталось даже всем хромым и увечным, которые попадались по дороге. Казалось, что и мадам торопится поскорее закончить с этим добрым делом, особенно после того как с «Камаза», проезжающего по далекому холму, нам прислали пару подарков из приличного миномета. Просматривались в ее поведении и другие новые интонации. Поубавилось злобности по отношению ко мне и даже Коле Кукину. На крутых поворотах, когда ее женское тело инерционные силы бросали на мое мужское, она отстранялась не слишком поспешно.
Правда, я не торопился обольщаться, хотя Коля Кукин делал мне знаки — мол, цапай соседку, а следом и он присоединится.
Нина Леви-Чивитта как бы невзначай поинтересовалась, откуда родом этот замечательный и заботливый доктор Крылов и надолго ли ей разрешат задержаться на станции. На это я отозвался, что мы все — из народа или около того, а ей на станции после оказания гуманитарной помощи делать особо нечего.
А когда мы уже возвращались в транспортную комендатуру от самой дальней точки, свинофермы, превращенной в пункт санитарной обработки вшивых, наш «уазик» перестал слушаться коробки передач. Вскрытие показало, что накрылся ответственный шарикоподшипник.
Что бы такого умного предпринять? Впереди раскисшее поле, за ним сам поселок со станцией, позади раскисшее поле с блок-постом на краю, но там только вкопанный танк и два БТР, которые никуда с боевого дежурства не двинутся.
— Ну, Коля, ты не импортная женщина, так что дуй вперед через поле, — распорядился я, — сыщи где-нибудь телефон и с коменданта потребуй, чтобы прислал тачку помощнее — нас забрать и это дерьмо отбуксировать. Если через час никто не появится, мы тогда пешком отсюда почешем, но тебе это в минус будет.
Кукин, утратив бодрое расположение духа, зачавкал своими короткими сапогами по простору, понуро бросив напоследок:
— С коменданта же требовать, как с мраморной статуи.
— Ну, что будем-таки делать? — спросила мадам. Мне показалось, что часть иностранных интонаций пропала и сейчас по произношению она приблизилась к коренным жителям Одессы.
— Слушай, Нина, у тебя, наверное, в Мадриде дом есть? — заговорил я о более интересном.
— Нет. В Мадриде нет, есть в Риме, неподалеку от памятника Витторе Эммануеле.
— Ладно, без разницы. А чего сюда-то потянуло? Неужто, чтобы с Асланом и Абубакаром пообщаться?
— Да уж скорее с ними, чем с тобой…
Тут мое внимание целиком переключилось на овражек, который образовывал вмятину в земле метрах в двадцати от нас, да еще зарос кустарником. Робко зашевелилась одна из его веточек. Мы с дамой как раз стояли у борта «уазика» и только его корпус отделял нас от источника возможных неприятностей. Больше того, мой автомат хоть имел флажок, установленный на стрельбу очередями, но отдыхал на переднем сидении. Еще одно шевеление кустарника и я, сбив женщину, вжался вместе с ней в грязь. На лету она успела заголосить: «Варвар, насильник! Aiutate!», однако поперхнулась, когда поверх наших падающих голов прошла очередь.
Поверхность земли ни одним изгибом не защищала нас, на два хилых автомобильных борта надежды большой тоже не было, и автору автоматной очереди оставалось только пристрелять к нам свое оружие.
