Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)
— Оно тотчас летело бы.
— Верно. И это произвело бы не больше смятения, чем какой-нибудь выстрел из пушки.
— Но какая была бы от этого польза?
— И я бы полетел вместе с ним,
Я отодвинул стакан с чаем и с изумлением посмотрел на моего собеседника.
— Представьте себе шар, — объяснял он мне, — довольно большой, чтобы вместить двух пассажиров с багажом. Он будет сделан из стали и выложен толстым стеклом: в нем будут содержаться достаточные запасы сгущенного воздуха, концентрированной пищи, аппараты для дистиллированной воды и так далее. Снаружи стальная оболочка будет покрыта слоем…
— Каворита?
— Да.
— Но как же вы попадаете внутрь?
— Так же, как в пуддинг.
— А именно?
— Очень просто. Нужен только герметически закрывающийся люк. Здесь это будет, конечно, несколько сложнее; придется устроить клапан, для того чтобы можно было, в случае надобности, выбрасывать вещи без большой потери воздуха.
— Как у Жюля Верна в «Путешествии на Луну»? Но Кавор не читал фантастических романов.
— Начинаю понимать, — сказал я. — И вы могли бы влезть туда и закрыть люк, пока еще каворит теплый; когда же он остынет, он преодолеет силу тяготения, и вы полетите?
— По касательной.
— Вы полетите по прямой линии… — Я вдруг остановился. — Однако что может помешать этому полету по прямой линии в пространстве продолжаться вечно? — спросил я. — Вы не можете быть уверены, что попадете куда-нибудь, а если и попадете, то как вы вернетесь назад?
— Я только что думал об этом, — сказал Кавор, — это-то я и подразумевал, когда воскликнул: «Победа!» Внутреннюю стеклянную оболочку шара можно устроить непроницаемой для воздуха и, за исключением люка, сплошной; стальную же оболочку сделать составной из отдельных сегментов, так что каждый сегмент может передвигаться как у свертывающейся шторы. Ими не трудно будет управлять при помощи пружин и подтягивать их или распускать посредством электричества, пропускаемого через платиновую проволоку в стекле. Все это вопрос деталей. Вы видите, что, за исключением штор, внешняя каворитная оболочка шара будет состоять из окон или иллюминаторов, — называйте их, как хотите. Вот когда все эти окна или иллюминаторы будут закрыты, то никакой свет, никакая теплота, никакое притяжение или лучистая энергия не в состоянии будут проникать внутрь шара, и он полетит через пространство по прямой линии, как вы говорите. Но откройте окно; вообразите, что одно из окон открыто! Тогда всякое тяжелое тело, которое случайно встретится на пути, притянет нас.
Я сидел задумавшись.
— Вы понимаете? — спросил он.
— Да, понимаю.
— Итак, вы можете лавировать в пространстве по желанию, поддаваясь притяжению то одного, то другого тела.
— Да. Это довольно ясно. Только…
— Что?
— Только я не совсем понимаю, зачем мы будем делать это. Это прыжок с Земли и затем обратно.
— Конечно, Можно, например, слетать на Луну.
— Но если мы попадем туда, что мы там найдем?
— Посмотрим… По новейшим данным науки…
— Есть ли там воздух?
— Может быть, и есть.
— Великолепная идея, — сказал я, — но не чересчур ли смелый замысел! Луна! Я предпочел бы не лететь сразу так далеко.
— Но это невозможно, — нам помешает воздух,
— Почему бы не применить вашу идею о пружинных заслонках, каворитных заслонках в крепких стальных ящиках для поднимания тяжестей?
— Этого нельзя сделать, — упорствовал Кавор. — Путешествие в далекое пространство не более опасно, чем какая-нибудь полярная экспедиция. Отправляются же люди к полюсу.
— Только не деловые люди. И, кроме того, им хорошо платят за полярные экспедиции. Если там и случится несчастье, все-таки можно спастись. Но лететь в пространство — и ради чего?
— Хотя бы ради науки.
— Чтобы написать потом книгу…
— Я не сомневаюсь, что там есть минералы, — заметил Кавор,
— Например?
— Сера, различные руды, золото, может быть, даже новые элементы.
— Да, но стоимость перевозки… — возразил я. — Нет, вы не практический человек. Ведь до Луны четверть миллиона миль.
— Мне кажется, перевозка любой тяжести обойдется недорого, если запаковать ее в каворитный ящик.
Я не подумал об этом.
— Франко на голову покупателя, не так ли?
— Мы не ограничимся одной Луной.
— А именно?
— Есть еще Марс: прозрачная атмосфера, новая обстановка, приятное чувство легкости. Там очень хорошо.
— А воздух есть на Марсе?
— Конечно.
— Вы, кажется, хотите отправиться туда как в санаторий. Кстати, какое расстояние до Марса?
— Двести миллионов миль, кажется, — ответил весело Кавор, — и пролетим близко от Солнца.
У меня опять разыгралась фантазия.
— Во всяком случае, — сказал я, — это очень интересно. Такое путешествие…
Передо мной открывались такие возможности. По всей солнечной системе курсируют суда из каворита, шары «люкс». Патент на изобретение, закрепленный на всех планетах. Я вспомнил старинную испанскую монополию на американское золото. Не на одной планете, а на всех сразу. Я пристально посмотрел на красное лицо Кавора, и воображение мое точно запрыгало и заплясало. Я встал и зашагал по комнате и дал волю своему языку:
— Я понимаю, я понимаю. — Переход от сомнения к энтузиазму совершился у меня необычайно быстро. — Это восхитительно! Грандиозно! Это похоже на сон!
Лед моего скептицизма был сломан. Фантазия Кавора не знала удержу. Он бегал по комнате, жестикулировал и говорил. Мы были точно одержимые.
— Мы все устроим, — сказал он в ответ на какое-то мое возражение, — все устроим. Сегодня вечером мы начнем чертежи литейных форм.
— Отлично, — согласился я, и мы поспешили в лабораторию, чтобы приняться за работу.
Я, как ребенок, витал в сказочном мире всю эту ночь. Утренняя заря застала нас обоих за работой при электрическом свете. Я помню эти чертежи. Я сводил и раскрашивал их, а Кавор чертил; чертежи были грязные, сделанные наспех, но очень точные. Мы сделали в эту ночь чертежи стальных частей и рам, план стеклянного шара был изготовлен в неделю. Мы прекратили наши послеобеденные беседы и вообще изменили весь распорядок жизни. Мы работали без отдыха, а спали и ели только тогда, когда уже валились с ног от голода или усталости. Наш энтузиазм заразил и наших троих помощников, хотя они и не знали, для какой цели предназначался шар. Даже Гиббс перестал отлучаться от работы и стал расторопным.
Шар понемногу рос. Прошел декабрь, январь. Я целый день разметал снег на дорожке от моего домика до лаборатории. Февраль, март. В конце марта мы надеялись кончить. В январе нам доставили на нескольких лошадях огромный ящик — шар из массивного стекла, который мы положили около подъемного крана, чтобы потом вставить его в стальную оболочку. Все части этой оболочки — она была не сферическая, а многогранная, со свертывающимися сегментами, — прибыли в феврале, и нижняя половина ее была уже склепана.
