Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун
— Грог сделаю.
Дик завороженно следил за струением оранжевых языков, гибкими веретенцами рвущихся вверх. Увидеть бы саламандру, описанную Леонардо Винчи! Потрескивание сжираемых огнем веток, слабый гул накаленного воздуха, редкие искорки — сплетались с чуть дикарским, резким мотивом песни, с непонятной страстью исполняемой русскими:
— «…прощайте, писать не обещайте,
Но обещайте помнить, и не гасить костры!
До после восхождения, до будущей горы!»
Егор плеснул в каждую кружку водки, Лена долила черного в таком свете чая. Раздали каждому.
— Абстинент! — отказался Дик.
— Слушай, Ричард, — проникновенно начал Валентин, — я не понимаю вас, американцев…
— Я не пью спиртного, — пояснил приверженец здорового образа жизни, но ему рассказали про экспедиционные обычаи, выдали лозунг «не пьем, а лечимся», пояснили разницу между мужчинами и женщинами, практически истребленную в его стране, и убедили. Дик поднес кружку к носу. Пахло спиртным, но не тошнотворно, как от виски, а остро, бодряще. Сквозь знакомый аромат бергамота легким диссонансом проступал смородиновый, на фоне густого, немного мятного, сладковатого запаха. Он сделал глоток.
Горячий напиток щипнул язык, разогрел слизистую рта, легко прокатился по пищеводу. Во рту осталось послевкусие, как после ингаляции, которые делала мама при простудах. На выдохе часть аромата остро прошлась по носоглотке, вызвав легкую слезу. Напиток оказался приятным, волна из желудка разбежалось по всему телу. Излучение костра причудливо смешивалось с внутренним теплом, вызывая приятные волны истомы. Дик прилег на землю, пренебрегая ее сыростью.
— Э, нет, так не пойдет! Простынешь, земля — штука коварная, — подставила стул Елена.
— Нет, что ты, не надо, — начал было отказываться он, как вдруг заметил, что позади компании стоит еще один свободный, кроме тех, на котором сидела она и который предлагала ему.
«Господи, когда она все успевает?» — подивился он про себя, усаживаясь поудобнее. Дик почти не обращал внимания на самую незаметную участницу экспедиции. Она всегда наособицу, хотя Арнольд заметно выделял ее и постоянно старался расположиться рядом. Елена передвигалась быстро и тихо, на совещаниях выбирала отдаленные уголки, мало говорила, в отличие от громкоголосых американок. Вот и сейчас, подружки шумно заявили о себе, задавая вопросы о содержании исполняемой песни.
Переводчиком вызвался Егор. Валентин стал петь выспренно, будто плохой шансонье. Усмехнувшись, («безнадежно, парень, я же говорил!») Дик обратил внимание на Елену. Короткая русая коса перехвачена декоративной резинкой. Правильное лицо временами озарялось улыбкой, обнажавшей ровные зубы. Ровные полукружия бровей подчеркивали синеву больших глаз, особенно заметную днем. Девушка была хороша. Даже без косметики.
Елена перехватила взгляд, улыбнулась. Дальше поглядывать в ее сторону показалось неудобно. Дик перевел глаза на скалу над скитом, заслонив свет ладонью. Темная масса горы выделялась на фоне неба. По мере привыкания глаз к мраку, очертания сруба проступали над подлеском. Вдруг на том уровне появились две светлых точки. Красных. Пропали, вспыхнули снова, рядом зажглись две зеленых.
— Что это? — стул Дика отлетел в сторону.
Вся компания уставилась по направлению руки. Опытные — Егор и Арнольд, отскочили в сторону, заслонились от костра, всматривались. Сэнди последовала их примеру. Остальные бессмысленно пялились засвеченными глазами. Точки погасли, снова вспыхнули, переместились в сторону. Исчезли совсем.
— Волки? — Предположил Егор.
— Лиса, скорее, — возразил Арнольд, — но не рысь, и не медведь.
— Завтра пойдешь с Леной, возьмешь карабин. Проверь пещеры.
Арнольд возликовал, Лена обиженно фыркнула:
— Егор Васильевич, я ведь просила с ним в пару не ставить!
— Без капризов, — оборвал начальник.
Лена демонстративно повернулась, и ушла, пожелав всем спокойной ночи. Следом ушел Арнольд. На этом вечер и закончился. Затоптав огонь, разбрелись и быстро заснули, без снов.
10
Гонец Тегенюра ровным шагом подходил к последнему распадку. Еще полдня пути до маральего загона. Там он отыщет бригадира, попросит передать сообщение в правление колхоза. Пусть сегодня это называется по другому — ЗАО. Акционерное общество. Власть и отношения остались прежними: номинальный глава — директор, но решает старший кам, как председатель профсоюза. Род ойротов избран, отмечен богами. Поэтому камы ойротов никогда не опускались вровень с шаманами других племен. Им не приходилось работать, чтобы прокормить семьи, нет. Род содержал камов, а те охраняли старую богиню.
Один из тех, кто помогал макам в охране, и нес тревожное известие старшему из них. Имя охранника не имело никакого значения. Ойрот, избранный охранником, получал имя духа Нижнего Мира, с которым был связан теперь до самой смерти. Называть имя духа нельзя, накличешь на свою голову! Посвящение давало силу и упрочняло душу. Эрлик мог бы совратить обычного ойрота на кражу, на измену, но душа, переданная в руки самого божества, позволяла противостоять его же искусу. А искус для непосвященных был велик, не зря родовая традиция велела убивать любого, видевшего реликвию, воплощение богини! Или не убивать, но провести через посвящение.
Если Орлик не заполз в глаза — можно спасти человека, посвятив его Ульгену, богу Верхнего мира. Или человек сдастся Эрлику, станет маком. Но такого пока не случалось ни разу. Слишком силен искус. Вот и мчался посланец, спешил сообщить старшему маку рода, что приблизились к реликвии чужаки, пора принимать решение. Решение подскажут боги, когда старший кам обратится к ним. А для этого следует немедленно идти на священную сопку Кызыл-таг. Или в пещеру, к родовой богине. Очень тревожное и очень срочное известие нес посланец, пока младший кам с двумя оставшимися охранниками наблюдал за обустройством чужаков. Те разбили стан в опасной близости от алтаря и капища. Пока все интересы касались скита, но если они полезут в заповедную пещеру?
Старший кам не появлялся и не присылал указаний. Время уходило. Богиню можно было сто раз перенести в другое место. Или пришлых истребить. Третий кам перестал воспринимать столь чуждых тайге существ, как разумных людей. Перебить их, словно комаров, несколькими точными шлепками. Эх, сколько удобных моментов подворачивалось! Но Тегенюр ждал. Он не имел права принимать решение.
11
Три слоя брезента — плохая замена пуховому спальнику и пенопластовому коврику. Сумка с ботинками, подложенные вниз, защитили тело от переохлаждения, но выспаться не удалось. Чуть Матвеич забывался, как сползал на камни, которые прожигали мерзким холодом. Выпутавшись из брезента, и немедленно задрожав, врач прикинул маршрут, пошагал дальше. Низкое солнце не грело, зато жестоко слепило. Эх, тёмные очки бы! Щурясь и натягивая козырек кепки почти на нос, он промокал платком набегающие слезы.
