Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник)
А когда он нагнулся над сферой, что-то мохнатое и страшное всплыло из ее глубин, раззявилось жуткой оскаленной пастью, сверкнуло серебристыми изогнутыми клыками, хищно раздуло волосатые узкие ноздри и подмигнуло Сергею черным бездонным глазом, в котором отражалась, наверное, вся Вселенная. Сергей отпрянул назад, ударился головой о стену, расплескал полстакана. И в тот же миг он увидал, как из сферы к нему тянется когтистая мохнатая рука. Ужас парализовал его волю. Стакан выпал. Но было поздно. Костлявая сильная пятерня сомкнулась на его горле, дернула на себя.
А через мгновение пропало все: боль, страх, пьяненькая дурь и трезвые сомнения, ощущение собственного тела, все! Лишь обдало каким-то неземным холодом, да так, будто этот холод не снаружи пришел, а изнутри.
Наваждение первое
Есть многое на свете, друг Гораций,
что недоступно нашим мудрецам.
В. ШекспирХум был уверен, что сами боги подарили ему Бледного Духа. Да, они вышвырнули его из своей Преисподней именно здесь, и неспроста. Он давно ждал подобного подарка. Еще бы! За последнее время Хум принес богам столько жертв, что должны же они были его услышать?! Вот и услышали! Всего три восхода назад Хум повесил на Священном Дубе одиннадцатую жену, предпоследнюю. Она орала, визжала, плевалась, поносила мужа на чем свет стоит. Но Хум не боялся, он знал, что боги все равно с первого раза не услышат, им накланяешься, пока они дадут чего-то, напросишься. Но на всякий случай он заткнул рот висящей жене клоком старой медвежьей шкуры. Жена умерла перед восходом. И сразу после ее смерти боги выбросили на лужайке за пещерой Бледного Духа. Теперь Хум мог не беспокоиться. Его дочери не пропадут! Он поскреб ногтями свою исполинскую котлообразную грудь и довольно осклабился.
К Духу нужен был особый подход. Хум хотя раньше и не видал посланцев богов, но он все знал. Недаром был в племени за волхва. Настоящий-то волхв помер еще две зимы назад, наступил на колючку и помер. А приемника не оставил. Вот Хуму и пришлось почти во все самому вникать, разбираться с премудростями да выпытывать понемногу из жен волхва чего они знали, о чем слыхивали от старца. Жены были глупы, но иногда вспоминали кое-что. И их счастье, иначе Хум развесил бы всех по ветвям Священного Дуба на радость богам. Но нет, пускай поживут, пригодятся еще.
— Гум, гум, гум! Бым, бым, бым! — весело напевал Хум, прилаживая бревно над Духом.
Он всегда все делал на совесть. Постарался и сейчас. А как же! С этими богами, демонами да духами иначе никак нельзя! Это раньше, мальчишкой Хум на коленях жалобным голоском выпрашивал удачи перед растресканными идолами. Сейчас другое дело, сейчас он не станет плакать и рвать волосы на голове. Он давно понял, что действенны лишь два способа: жертвы и битье! На жертвы Хум не скупился. И бил богов-идолов от души, до самозабвенья. Он знал по опыту, что если десять восходов подряд дубасить бога-идола по голове кулаком, то он непременно пришлет на землю Хума или медведя, или несколько бычков, а если расщедрится, так и целого мамонтенка. Главное, чтоб прислал! А там уж Хум сам управится, у него целых четыре дубины — и каждая усеяна клыками диких огромных вепрей, каждой можно проломить череп взрослому мамонту! Ну, а коли чего не так, ребята из племени помогут, недаром же он за них молится неустанно, от восхода до заката!
Конец бревна Хум тесал кремнеевым скребком. Получилось неплохо — самый кончик, острие сходилось хвоинкой. Таким можно было букашку проткнуть. Хум радовался.
— Бым, бым, бым! Дум, дум, дум! Эх! Ух! Ах!
Дух ему попался совсем бледный и совсем немощный, смотреть не на что. Но Хум знал, духи обманчивы. И еще он знал — в племени уже много зим не рождалось здоровых детей, одни лишь уроды появлялись на свет и калеки. Так можно было и род погасить. Но теперь дело другое, теперь все на поправку пойдет — не зря Хум чародействовал да волхвовал, не зря извел всех почти жен.
Дух лежал на траве голый. Хум содрал с него непонятные тонкие шкуры, бросил их в костер, вокруг которого плясали его дочери и несколько парней-охотников. Им бы только плясать! Несколько раз Хум тыкал Бледного Духа под ребра и в пах, тыкал осторожненько — пальцем. Но тот не приходил в себя, видно, после Преисподней на белом свете было тяжко! Хум вздыхал сочувственно, ждал, подправлял сыромятные ремни в своем сооружении, пробовал жгуты, шевелил палочкой угли в загашенном маленьком костерке. Пора бы уже!
Сергей очнулся от каких-то дурацких звуков. Кто-то совсем рядом беспрестанно бубнил, ухал, охал. Да с таким старанием, с таким чувством, будто ему за это деньги платили.
— Бум, бум, бум! Гум, гум, гум! Ух!!!
Перед тем, как открыть глаза, Сергей вспомнил костлявую лапу, душившую его, по спине пробежала дрожь. Надо же присниться таким страстям! И все же он приоткрыл глаза не сразу, побоялся, что сон окажется явью. Приоткрыл — осторожно, медленно.
Прямо над лицом висело что-то огромное непонятное. Сергей захотел отвести это непонятное рукой, но рука не послушалась его. Другая тоже. Да и ноги были словно чужими.
Он лежал на спине. Лежал на траве — острые стебельки щекотали ему шею и плечи. Руки были стянуты чем-то, прижаты к земле. Ноги тоже. И теперь ему удалось разобрать, что висело над лицом, над головой его. Захотелось закрыть глаза, не смотреть. Но что толку?! Огромное заостренное бревно чуть покачивалось в полуметре над его носом, уходило вверх и крепилось к грубым неотесанным сваям, крепилось какими-то жгутами, грубыми ремнями — Сергей не мог разобрать толком. И все было до того хлипко и ненадежно, что сердце замирало и хотелось кричать в голос.
Он дернул головой. Но колышки вбитые возле шеи с одной и другой стороны не давали возможности отвести голову из зоны действия страшного нависающего орудия смерти. Сергей был беспомощнее новорожденного младенца.
— Бум! Бум! Бум! — пробасило в самое ухо.
И перед глазами замаячила ужасающая харя. Ничего подобного Сергею не доводилось еще видеть. Харя была огромна, красна, пучеглаза и невероятно зубаста. Казалось, во рту не тридцать два зуба, а все сто тридцать два. И все же харя эта принадлежала человеку. Лохматому, бородатому, с расщепленным надвое носом и кольцом в губе, с ртом до ушей и узким морщнистым лбом, но человеку. Сергей ни черта не мог понять. Откуда в Москве взялся волосатый дикарь? Откуда это бревно? Почему вдруг трава, ведь на дворе зима?! И вообще — где он, что с ним?! Постепенно стало доходить, что это не дикарь с травой и бревном перенесся к нему в квартиру, а скорее наоборот. От ужасной догадки внутри все замерло. Он в плену! У кого? Где? Почему?!
