Виктор Баженов - Царский сплетник. (Трилогия)
— Да если б я спрашивал… — мечтательно протянул палач.
Топот множества ног и приглушенные голоса за стеной камеры прервали их беседу.
— Ваше величество. Я ест заявлят протест!
— Я тебе заявлю! Ща вот как скипетром-то…
— Царь-батюшка, — запричитал кто-то, — это же не парадный прием, там обычный разбойник. Зачем вам скипетр и держава?
— Для солидности. Чтоб заранее трепетал. Пусть знает, собака, на чьих людей руку поднял!
Дверь с треском распахнулась, и в пыточную стремительным шагом вошел плотно сбитый, крепкий мужичок с державой под мышкой, на ходу размахивая скипетром, словно дубиной. За его спиной развевалась горностаевая мантия, на голове сидела лихо сбитая набекрень корона. Следом за царем в камеру просочился писарь с письменными принадлежностями в руках, высокий господин с лошадиным лицом в сером, явно иноземном кафтане и несколько стрельцов. Виталий с удовольствием освидетельствовал фингалы под глазами стражников, сообразив, чья это работа.
— Я буду жаловатца! — возмущался господин с лошадиным лицом. — Это ест произвол нат иноземный купец! Я как немецкий посол и глава купеческий гильтий…
— Слышь, Вилли Шварцович… — сморщился царь.
— Я ест Вилли Шварцкопф!
— Да мне до лампады, кого ты там ешь! Достал ты меня! Сказал же, все будет по закону! Сначала дыба, потом плаха. Чего тебе еще надо?
— Справетливый суд! Дыба — это ест произвол!
— Произвол — это то, что он на стражников моих напал.
— Это нато разобратца, кто ест на кого напал!
— Вот сейчас и разберемся. Малюта, дыбу готовь.
— А может, сначала сапожки, царь-батюшка? — с надеждой спросил палач.
— Дыба надежней.
Царь подошел вплотную к Виталию и начал рассматривать узника. Судя по недоуменному взгляду, державный увидел совсем не то, что ожидал.
— Федот!
К царю подбежал один из стражников. Красная шапка воина была оторочена дорогим собольим мехом, что говорило о том, что это был как минимум стрелецкий голова или сотник.
— Чего изволите, царь-батюшка?
— Это вот этот вот на вас напал? — ткнул скипетром в Виталий державный.
— Он самый, вражина! Не извольте сумлеваться! Лично ему рученьки-ноженьки вязал.
— Вот этот вот задохленький десяток моих лучших стрельцов… — Царь еще раз окинул взглядом юношу. По сравнению с мощными, массивными стрельцами Виталий и впрямь выглядел не очень представительно. — Да я вас всех… — Сбитая скипетром шапка стрельца полетела на пол, — Тоже мне сотник! Разжалую! Державу подержи, мешается.
Федот покорно принял из царских рук большой шар с крестом и бережно держал в руках, пока царь-батюшка скипетром охаживал его самого, как говорится, в хвост и в гриву.
— Царь-батюшка, — взмолился писарь, — вы бы скипетр пожалели. Он ить золотой. А вдруг погнется?
— Твое дело маленькое, — пропыхтел царь, — писарское. Садись и пиши. Сейчас допрос снимать будем. Ишь, учить меня вздумал.
Спустив пары, царь отнял у сотника свою державу, отвесил ему напоследок хорошего пинка и повернулся к Виталию. Писарь тем временем поспешил сесть за столик, разложил перед собой бумаги, поставил чернильницу-непроливайку, макнул в нее гусиное перо и застыл в ожидании начала допроса.
— Ну сам все расскажешь али сразу на дыбу? — грозно спросил царь.
Не успел юноша открыть рот, как палач за него тут же ответил:
— Ничё не скажет, царь-батюшка. Я тут с ним уже потолковал. Ни в какую! Пусть меня режут, говорит, пусть бьют, пусть на дыбе подвешивают, ничё не скажу! А вот ежели испанские сапоги на меня примерить…
— Да задолбал ты меня своими сапогами, Малюта! Я тебя спрашивал? — возмутился царь.
— Так я ж в интересах дела, — стушевался палач, — чтоб, значится, время ваше драгоценное зазря не тратить.
— Правду мой палач говорит? — уставился на Виталий царь.
— Врет, — лаконично ответил юноша. — Наоборот, это он меня уговаривал молчать, пока меня пытать будут. Вы бы его проверили. Может, засланный какой?
— Что? — ахнул палач, — Это я засланный? Да я верой — правдой… Царь-батюшка, — рухнул на колени Малюта, — не верь супостату! Я свой! Исконно русский! Вот истинный крест…
Царь внезапно рассмеялся.
— А ты ловок, шельма, — погрозил он пальцем Виталию. — В первый раз вижу, чтоб палач перед узником на коленях стоял.
— Я не перед ним, я перед тобой, царь-батюшка, на коленях стою, а этого изверга я сейчас лично на дыбу аль куда прикажете…
— Помолчи, Малюта, — отмахнулся царь, — с тобой все ясно. Все с иноземными новинками носишься. И чего ты к этим сапогам привязался?
— Так вещь-то какая! Да ты на себе испробуй!
— Чего сказал?! — изумился царь.
— Ну тогда на нем, — ткнул пальцем в немца палач.
— Найн!
— Вот видишь, — повернулся к Виталию Малюта, — только ты остался, больше не на ком испытывать.
— Ваше величество, — устало вздохнул юноша, — наденьте на него намордник, и давайте наконец с этим кончать. Спрашивайте, чего хотели, а то мне уже надоело тут висеть.
— Ишь какой нетерпеливый… — Царь почесал скипетром затылок, заставив корону съехать на лоб, — Ладно. Попробуем. Но отвечай как на духу. Кто таков? Чьих будешь?
— Так, давайте сразу определимся, — строго сказал юноша, привычно беря инициативу в свои руки, — что буду я ничьих. Я сам по себе. Свободный человек. Никому не принадлежу и никому не подчиняюсь. Это во-первых. Во-вторых, зовут меня Войко Виталий Алексеевич. Теперь ваша очередь.
— Какая еще очередь? — опешил царь.
— Культурные люди, — пояснил юноша, — прежде чем приступить к светской беседе, обычно сначала представляются друг другу. Я представился. Теперь ваша очередь.
— Я так и знат! — возликовал глава купеческой гильдии. — Он ест културный человек! Руссиш найн! Иностранный поттанный!
— Да помолчи ты, зубная боль! — сморщился царь. — Ладно. Так и быть, представлюсь: царь Гордон… стоп, а ты что, обо мне ни разу не слыхал?
— Не-а, — мотнул головой Виталий, — я не местный.
— Ну да… мои подданные так не одеваются, — Гордон окинул довольно необычный для этих мест наряд юноши, — Ну давай, иноземный гость не местный, рассказывай: кто ты такой, откуда, как сюда попал, зачем стрельцов моих побил?
— Вообще-то я не иноземный, — вздохнул Виталий, — Не местный, но и не иноземный. Русский я.
— Чем докажешь? — бодро спросил царь.
— Тебе что, паспорт, что ли, показать? — разозлившись, перешел на «ты» Виталий.
— А что это такое?
— Ну… удостоверение личности. Свидетельство о том, что я живу в России. Прописан в Рамодановске.
