Данил Корецкий - Искатель. 1991. Выпуск №5
Наметившийся после случая с Григорьевым холодок в отношении к Клинцову прошел, но что-то удерживало от окончательного сближения, хотя сержант явно стремился к дружбе.
— Мы в одном экипаже, значит, должны быть словно братья, — втолковывал он, как из двустволки целясь круглыми, глубоко посаженными глазами. — Будем заодно — нам и эти не страшны, — он кивнул на темную улицу. — И те!
Палец Клинцова многозначительно ткнулся в железный потолок УАЗа.
— У них там своя сцепка, у наших начальников, прокуроров да судей. Они друг друга в обиду не дают! И нам надо вот так держаться, — Клинцов намертво сцепил крепкие пальцы. — Тогда ни на ножи не поставят, ни в камеру не бросят!
Постепенно Попов понял, что настораживает в напарнике: насилие для Клинцова было не способом сломить зло, а самоцелью. Умелые, тренированные кулаки с одинаковой яростью обрушивались на доставшего нож грабителя и на безобидного пьянчужку, замешкавшегося при посадке в «собачник».
И еще: Клинцов уклонялся от поиска «по горячим следам» потому, что не умел думать за преступника и, что злило больше всего, не хотел учиться, предпочитая избегать сложной работы или выполнять ее кое-как, для отчета. Больше всего он любил подкатить к ресторану перед закрытием и «разбираться» с пьяными. Попов понял, что в такие минуты сержант любуется собой: сильным, властным, могущественным, перед которым заискивают мужчины, которого упрашивают женщины, который может решить как захочет: отпустить или задержать, прочесть нотацию или сдать в вытрезвитель, обругать или «замесить» в темном чреве УАЗа.
Ворохнувшееся когда-то в душе отвращение к Клинцову окрепло, и Валера даже не считал нужным скрывать свое
отношение к напарнику, стал одергивать его, не давать куражиться над людьми. Тот истолковал происшедшую перемену по-своему. Попов к тому времени окончил заочно первый курс юрфака, а у Клинцова за спиной имелись семь классов с вечными двойками, постоянными упреками учителей да руганью замордованной жизнью матери. Комплекс неполноценности он преодолевал унижением тех, кто оказывался зависим, а Попов мешал этому, значит, все ясно: выскочка и чистоплюй хочет взять над ним верх, показать свою образованность, доказать превосходство, получить лычки старшего сержанта и назначение старшим экипажа. «Вот сука! — ругнулся Клинцов про себя. — Ну ладно, поглядим…»
Когда ПА-13 прибыла на место разбойного нападения, скрючившийся на асфальте потерпевший уже терял сознание.
— Трое… с ножами… Туда…
С усилием оторвав одну руку от живота, он показал ею в ближайшую подворотню. Рука была темной и блестящей.
— Часы японские новые, восемьсот рублей, — прохрипел раненый и обмяк.
Попов бросился вперед, с ходу пролетел узкий проходной двор и выскочил на пустырь, заставленный угловатыми коробками гаражей. Он был настроен на долгую гонку в мертвом железном лабиринте и, когда с трех сторон к нему метнулись стремительные тени, даже не успел испугаться. Страх пришел в следующую секунду, когда он понял, что Клинцов отстал, чего раньше никогда не случалось, и он один против трех опьяненных кровью и удачей хищников.
Благодаря счастливой случайности или появившейся интуиции он заранее достал пистолет, хотя обычно этого не делал, и рефлекторно дважды вдавил спуск. Вспышки пламени ослепили, от неожиданного в ночной тишине грохота звенело в ушах.
— Ложись, падлы, перебью!
Одновременно Валера ударил ближнего из нападавших ногой в промежность, тот сложился пополам, какая-то железка звякнула о гравий. Соучастники, наверное, решили, что он убит, один; присевший от неожиданности, так и остался сидеть, закрыв голову руками, второй послушно упал на живот.
Через две минуты появился Клинцов.
— Цел? — жадно спросил сержант и, убедившись, что Попов невредим, остервенело пнул лежащего каблуком в висок.
В этот миг Валера все понял. Ненависть ударила в голову, и он поспешно спрятал пистолет в кобуру.
— Сторожи, сука! — бросил он любимое ругательство Клинцова и пошел к машине.
— Да ты что?! Я ногу подвернул! — крикнул сержант ему в спину.
Раненого уже забрала «скорая», Попов вызвал по рации вторую машину. Злость прошла. В конце концов это Клинцов научил его, заступая на дежурство, в нарушение инструкции досылать патрон в патронник: «Лучше получить выговор в послужной список, чем кусок железа в брюхо!» И пришедшийся кстати удар — тоже клинцовский. И дикий, пугающий выкрик… Можно считать, что сегодня напарник, вопреки своей воле, спас ему жизнь… Но работать вместе им больше нельзя.
Просьба Попова перевести его в другой экипаж неожиданно вызвала интерес у начальства.
— Что он там вытворяет? — выспрашивал замполит, плотно прикрыв дверь своего кабинета. — Не бойся, рассказывай все как есть. К нам на Клинцова сигналы поступали, только доказательств не было…
В принципе Валера мог рассказать, что Клинцов — скотина. Но это явное ожидание доноса, ставка на него как на источник «компромата…».
— Противный он, — небрежно пояснил Попов. — Потеет…
— Это не причина, — обозлился замполит, поняв, что подчиненный водит его за нос. — Так мы только и будем тасовать экипажи…
Попов молчал.
— Ладно, иди. Мы посмотрим, — неопределенно произнес замполит.
Они продолжали работать вместе еще две недели, потом вопрос разрешился сам собой. Клинцов пристал к подвыпившему мужчине, тот объяснял, что идет домой с банкета, живет неподалеку и, вообще, легкая степень опьянения — не повод для контактов с милицией. Одним словом, «качал права» и «показывал, что слишком умный». Ни того, ни другого Клинцов терпеть не мог, потому потащил «умника» к машине, обещая, что в вытрезвителе ему «прочистят мозги». Мужчина вырывался и апеллировал к Попову, который с трудом сдерживал ярость, чувствуя, что вот-вот сорвется.
Сопротивление разозлило Клинцова, он привычно замахнулся, но Валера перехватил руку и коротко ударил сержанта в выступающий подбородок, который по реакционной теории Ломброзо характеризовал его склонность к насильственным преступлениям. Клинцов устоял на ногах и схватил Валеру за горло, тот провел подсечку, оба упали в жирную осеннюю грязь. Тут и подъехал проверяющий маршруты командир взвода.
Во время служебного расследования Попов никаких объяснений не дал. Кстати, этому его тоже научил в свое время Клинцов, который, начисто отрицая факт драки, твердил, что они с напарником поскользнулись, задерживая пьяного хулигана. Замполит грозил уволить обоих. Попов, психанув, сам написал рапорт. Но тут неожиданно принес подробное заявление тот самый «пьяный хулиган».
