Джордж Мартин - Манна небесная
– Несомненно, – сказал Таф.
– Только уясните себе несколько вещей, – сказала Толли Мьюн. – Первый Советник теперь я. Не Джозен Раэл. Не Крегор Блаксон. Я. Когда я была Начальником порта, меня часто звали Стальной Вдовой. Можете подумать час-другой, как и почему я получили это чертово прозвище.
– Непременно подумаю, – ответил Таф, вставая. – Не хотите ли мадам, чтобы я вспомнил еще что-нибудь?
– Только одно, – сказала она. – Сцену из того фильма, «Таф и Мьюн».
– Я всячески старался позабыть это неудачное произведение, – сказал Таф. – Что именно вы хотите заставить меня вспомнить?
– То место, когда кошка на куски разрывает офицера безопасности, – приторно улыбнувшись, ответила Толли Мьюн. Черныш потерся о ее колено, поднял свои туманные глаза на Тафа и замурлыкал.
На организацию перемирия ушло почти десять дней, еще три дня послы союзных планет добирались до С'атлэма. Все эти дни Толли Мьюн тенью ходила за Тафом, интересовалась всем, что бы он ни делал, заглядывала ему через плечо, когда он работал на компьютере, ездила вместе с ним, когда он осматривал свои чаны для клонирования, помогала ему кормить кошек (и удерживать недовольного Дакса подальше от Черныша). Ничего особенно подозрительного он не делал.
Ей каждый день звонили десятки человек. Она устроила себе кабинет в зале связи, чтобы решать все неотложные проблемы, не теряя из вида Тафа. Хэвиланду звонили сотни раз в день. Он дал распоряжение своему компьютеру не соединять его ни с кем.
Наконец наступил день, когда послы спустились из своего шикарного дипломатического челнока и в изумлении стали разглядывать огромную причальную палубу «Ковчега» и коллекцию устаревших звездолетов. Это была яркая, красочная группа совершенно не похожих друг на друга людей. У женщины с Джазбо были иссиня– черные волосы до пояса, умащенные радужными ароматными маслами; щеки ее покрывала сложная сеть морщин, указывающих на ее ранг. Скраймир прислал коренастого мужчину с квадратным красным лицом и волосами цвета горного льда. Глаза у него были хрустально-голубыми, и такого же цвета – рубашка из металлических пластинок. Посол Лазурной Троицы двигался в облаке из голографических проекций – туманная, неустойчивая, колышащаяся форма, говорившая шепотом, которому как бы вторило эхо. Посол Роггандора – киборг – в ширину был такой же, как в высоту; он был сделан из одинаковых кусков нержавеющего дюросплава, темной пластико-стали и красной в черную крапинку плоти. Мир Генри представляла изящная, стройная женщина в прозрачных шелках пастельных тонов; у нее было тело мальчика– подростка и всезнающие глаза, по которым нельзя было прочесть ее возраста. Возглавлял группу послов крупный, плотный, пышно одетый вандинец. Кожа его, сморщенная от возраста, имела цвет меди. Длинные волосы были заплетены в тонкие, изящные косы, ниспадавшие ниже плеч.
Хэвиланд Таф, подкатив на повозке, составленной из нескольких звеньев, которая извивалась между звездолетами, словно змея на колесах, остановился прямо перед послами. Вандинец, сияя улыбкой, выступил вперед, сильно ущипнул себя за пухлую щеку и поклонился.
– Я бы подал руку, но помню, как ты к этому относишься, – сказал он. – Ты меня не забыл, муха?
Хэвиланд Таф моргнул.
– Смутно припоминаю. Кажется, мы беседовали с вами в поезде по пути на поверхность С'атлэма лет десять назад, – сказал он.
– Рэч Норрен, – представился мужчина. – Я не из тех, кого вы зовете профессиональными дипломатами, но Совет Координаторов решил послать кого-нибудь, кто с тобой встречался и к тому же знает сати.
– Это оскорбительное прозвище, Норрен, – резко сказала Толли Мьюн.
– Да вы сами кого хочешь оскорбите, – ответил Рэч Норрен.
– И вы опасны, – прошептал из своего голографического облака посол Лазурной Троицы.
– Вы агрессоры, черт возьми, – возмутилась Толли Мьюн.
– Мы вынуждены защищаться, – прогудел киборг с Роггандора.
– Мы не забыли последнюю войну, – сказала джазбойка. – На этот раз мы не собираемся дожидаться, пока ваши эволюционисты начнут опять колонизировать наши планеты.
– У нас нет таких планов, – возразила Толли Мьюн.
– Это у тебя нет, «паучок», – сказал Рэд Норрен. – Но посмотри-ка мне в глаза и попробуй сказать, что ваши экспансионисты не мечтают о том, как бы расплодиться по всему Вандину.
– И Скраймиру.
– Роггандору тоже не нужны ваши человеческие отбросы.
– Лазурную Троицу вам не захватить!
– Да кому, к черту, нужна ваша вонючая Лазурная Троица?! – выпалила Толли Мьюн. Черныш одобрительно замурлыкал.
– Знакомство с этикетом проведения межзвездных переговоров было для меня весьма поучительным, – прервал их Хэвиланд Таф. – Но, тем не менее, мне кажется, что нас ожидает более неотложное дело. Если господа послы соизволят сесть в мою повозку, мы могли бы отправиться к месту заседания.
Вполголоса переговаривались между собой, послы заняли места в повозке, и она покатилась, лавируя между древними звездолетами. Когда они приблизились к воздушному тамбуру – круглому и темному, словно устье тоннеля или пасть какого-то ненасытного чудовища, – он открылся и поглотил их. Они въехали в тамбур и остановились; дверь позади них закрылась, и послы оказались в темноте. Таф не обращал внимания на их недовольный шепот. Раздался металлический скрежет; пол начал опускаться. Когда они снизились примерно на две палубы, впереди открылась дверь. Таф включил фары, и они въехали в кромешную тьму коридора.
Они двигались по лабиринту темных, холодных коридоров, мимо бесчисленных закрытых дверей, следуя за неяркой синей полоской, мелькавшей перед ними словно какой-то призрак, прячущийся в пыльном полу. Единственным источником света были фары повозки, да еще тусклое мерцание приборов на пульте перед Тафом. Сначала послы обменивались шутками, но темные недра «Ковчега» подействовали на них угнетающе, и один за другим члены делегации замолчали. Черныш начал ритмично царапать когтями колени Толли Мьюн.
Проехав какое-то время в пыли, в темноте и в безмолвии, поезд приблизился к высоким двойным дверям, которые открылись перед ними со зловещим шипением, а потом с лязгом за ними захлопнулись. За дверями воздух был влажным и теплым. Хэвиланд Таф остановился и выключил фары. Пассажиров обволокла кромешная тьма.
– Где мы? – спросила Толли Мьюн. Ее голос отразился где-то далеко под потолком, но эхо прозвучало как-то странно глухо. Хотя темнота была абсолютной, всем стало понятно, что комната огромна. Черныш тревожно зашипел, понюхал воздух и тоненько, неуверенно мяукнул.
Толли Мьюн услышала звук шагов, и в двух метрах от нее замерцали огоньки. Таф склонился над приборной доской, наблюдая за монитором. Он нажал одну клавишу на светящейся клавиатуре и обернулся. Из теплой тьмы с легким шорохом выплыло мягкое кресло на воздушной подушке с подголовником. Таф забрался на него, словно король на трон, и дотронулся до кнопки на ручке. Кресло засветилось слабым фиолетовым свечением.
