Александр Беляев - Продавец воздуха
— Достаточно, — наконец сказал он. — Я окончательно убедился, что вы, как это ни странно, человек из прошлого. Никто лучше меня не знает прошлой истории. А вы проявили — в своей области, конечно, — такие знания, что всякая мысль о мистификации исключается.
Я не сразу понял его.
— Мысль о мистификации?.. — И вдруг, поняв, я невольно покраснел от досады. — Значит, все это было только испытание?
Эль дружески взял меня за руку.
— Уверяю вас, последнее, — ответил он. — А теперь, чтобы сгладить неприятное впечатление, которое, я вижу, оставила моя хитрость поневоле, осмотрим бегло другие отделы нашего музея. Для нас они также только страна воспоминаний, а для вас — это страна нерожденного будущего.
И вдруг, без видимой связи, он сказал:
— Да, да. Я очень рад. Только машина? Интересно посмотреть. — Вслед за тем, обращаясь ко мне, разъяснил: — Ли сообщает, что он нашел разбитую летательную машину, зарытую в песке недалеко от Красного моря.
— Но ведь оно находится за тысячи верст!
— Для нас почти не существуют расстояния, — ответил Эль. Вынув из кармана прибор, напоминавший цейссовский бинокль, он покрутил окуляры, глядя на деления с цифрами, и посмотрел, потом передал его мне.
Я увидел песчаный берег моря. Из груды песка виднелись части какого-то сломанного аппарата. Рядом стоял Ли и смотрел в такой же бинокль по направлению ко мне. Очевидно, увидев меня, Ли улыбнулся и приветливо махнул рукой. Я ответил ему.
— Я уже не удивляюсь дальности расстояния ваших биноклей. Но как они могут видеть сквозь стены и только то, что нужно?
— Вы видите то, что нужно, при помощи точной наводки. А видеть сквозь преграду? Разве это уж так удивительно для вас, знакомых с лучами Рентгена?
— Но они не совсем то.
— Новое всегда не совсем то, что старое, тем оно и отличается от старого, — с улыбкой ответил Эль. — Летим!
И мы полетели осматривать новую для меня Москву.
— Поднимаемся выше. Вот этот участок — Москва второй половины двадцатого века. Наряду с многоэтажными небоскребами вы видите и те дома, которые стояли в ваше время. Здесь уже имеется целая сеть подземных железных дорог и начата постройка воздушной. Москва к этому времени давно вышла из старых границ и широко разлилась во все стороны. В начале двадцать первого века мы строили небоскребы, но уже отделенные друг от друга большими незастроенными участками. Смотрите.
Странный вид представляла эта новая Москва. На огромном пространстве возвышались симметрично расположенные, словно верстовые столбы, небоскребы в несколько десятков этажей, с плоскими крышами.
— Для посадки воздушных судов, — пояснил Эль.
— Нельзя сказать, чтобы этот город выглядел очень красивым, — невольно сказал я, глядя на унылую площадь, утыканную домами-столбами.
— Зато он более гигиеничен, чем ваши скученные старые города. Когда мы начали строить Москву небоскребов, у нас было много споров о том, строить ли эти особняки или приступить к постройкам городов-домов, где многомиллионное население могло бы буквально жить под одной крышей. Спор начали наши врачи-гигиенисты, которые предостерегали от увлечения урбанизмом, предрекая физическое вырождение населения в слишком искусственных условиях жизни этих городов-домов. Но мы еще не были настолько богаты, чтобы покончить с городами. Эти особняки-небоскребы были компромиссом.
— Покончить с городами?
— Да, и мы покончили с ними. Ведь в конце концов скученность населения вызывается не только недостатком земельной площади, как было в Нью-Йорке двадцатого века, но и относительной дешевизной «жилищной концентрации», а также несовершенствами способов общения.
Радиополис — только старое название, оставшееся за районом. У нас нет больше городов. Если вы пролетите от Москвы к Ленинграду, вы найдете сплошные сады, поля и раскиданные среди них белые домики, но городов ни там, ни в другом месте не найдете.
— Но ведь вы непроизводительно заняли огромную земельную площадь, которая могла бы пойти под посевы!
— Вы не представляете успехов нашей агрикультуры. На квадратном метре мы добываем продуктов питания больше, чем вы добывали на своей де… десятине. Кстати, откуда произошло это слово? Корень, по-видимому, «десять»?
— Не знаю, — смущенно ответил я.
Эль улыбнулся.
— Кроме того, мы изготовляем пищу химическим путем. У нас и сейчас парков и цветников больше, чем полей. Да, многое изменилось за эти годы. Мы не имеем городов, мы не имеем правительства, мы не имеем канцелярий. Необходимая в свое время категория «совработников» давно вымерла, как вымерли лошади. Несколько лошадей, между прочим, вы еще можете увидеть в нашем зоопарке, а совработники остались только в виде музейных манекенов. Они, впрочем, очень похожи на оригинал.
Для меня это была поистине самая большая сенсация за все пребывание в Радиополисе. Нет канцелярий, нет совработников! Это уж слишком. Не шутит ли Эль? Как же можно обойтись без совработников?
— Но не сами же собой пишутся бумаги? — с насмешкой, не лишенной горечи, сказал я.
— Друг мой, у нас совсем не «пишутся» бумаги. Я вижу, вы не можете освоиться сразу со всеми этими переменами.
Мы плавно опустились на зеленую лужайку. Среди этой лужайки, на песчаном круге, стоял сигарообразный серый предмет, напоминающий цеппелин, но значительно меньших размеров.
Около цеппелина стояла Эа. Она еще издали махнула рукой Элю и крикнула:
— Скорее, надо спешить!
Я и Эль, не снимая крыльев, вошли в цеппелин. Эа последовала за нами и плотно захлопнула толстую дверь. Вспыхнул яркий свет, осветив мягкие кресла, стол, экран в углу.
— Это наша «Пушка», самый скорострельный летательный аппарат.
Эа прошла вперед, за лакированную перегородку. Оттуда послышалось гуденье, и я почувствовал, как поднялась передняя часть нашего воздушного судна.
— Летим, — сказал Эль.
— Почему здесь нет окон?
— Они не нужны: скорость и высота полета так велики, что вы все равно ничего не увидите.
Куда еще лечу я? Что ждет меня впереди?..
Глава 5
НА БЕРЕГУ КРАСНОГО МОРЯ
Мы мчались на нашем воздушном снаряде, который был одновременно и пушкой, и ядром. За перегородкой что-то тихо жужжало.
— Скажите, Эль, почему вы, Эа и Ли занимаетесь розысками? Наводили «следствие» обо мне, теперь гоняетесь по свету за этим американским шпионом. Или вы совмещаете…
— Должность ученого с почетным званием сыщика? — спросил Эль. И, вздохнув, продолжал: — Я вижу, что вам трудно привыкнуть к нашему общественному устройству. Я же говорил вам, что у нас нет милиции в обычном для вас смысле слова. Но если хотите, у нас каждый гражданин — милиционер или следователь, если этого потребуют обстоятельства. Каждый наш гражданин, без инструкций и кодексов, знает, как охранять интересы общества. И если случай именно его привел столкнуться с фактом, угрожающим нашему порядку и спокойствию, этот гражданин и доводит дело до конца.
