Ольга Громыко - Рой
- Что это было? - Сдавленно прошептал Менес.
Я поморщилась, растирая руку:
- Волки.
- Шутите? - Изумился он.
- Нет.
Мне и впрямь было не до шуток. Тварь, выжившая волков, активно использовала их охотничьи угодья.
- Зачем же мы от них прятались? - Задним числом расхрабрился вор, вставая и придирчиво отряхивая соломинки с черной куртки. - Или ваше колдовство годится только для ярмарочных фокусов?
- Да затем, - я села и устало прислонилась спиной к двери, - что сегодняшний запас колдовства был истрачен на перевоспитание одного преступного элемента. Впустую, похоже, истрачен...
Вор размашисто дернул за ручку и пошатнулся от неожиданности. Снаружи неподкупно лязгнул замок.
- Выпустите меня! - Неуверенно потребовал он, оглядываясь.
Я равнодушно пожала плечами.
- Не могу. Скажите спасибо, что впустила.
- Что же нам теперь делать?
- Ждать, - мрачно отозвалась я, устраиваясь поудобнее, - пока ко мне не вернутся силы.
- И долго?
- Не знаю. Час, два. Ночью труднее колдовать.
- А если нас застукают?! До рассвета рукой подать, вдруг хозяину приспичит с утра пораньше обойти дозором частную собственность!
- Раньше надо было думать, - окончательно разозлилась я, - вы сюда так активно стремились, вот теперь сидите и радуйтесь! Пощупайте борону, набейте карманы зерном - не представляю, что еще вы собирались красть в амбаре.
- Не собирался я ничего красть! - Обиженно запротестовал вор, присаживаясь на корточки рядом со мной. - Мне замок приглянулся...
- Полагаю, веревочная петля вас тоже не оставит равнодушным?
Вор ненадолго притих, обдумывая ситуацию. Потом с надеждой предложил:
- А давайте притворимся, будто мы... уединились?
- С вами?! Предпочитаю деготь. И уберите руку из моего кармана, пока она не осталась там навсегда!
- Ой, простите, я машинально! - Искренне удивился он, выдергивая руку. - Так как насчет моего предложения? Пятьдесят пять процентов, а?
- Я, конечно, польщена, но вынуждена отказаться. Боюсь не оправдать столь высокого доверия, - оскальзываясь и увязая, я с трудом вскарабкалась на стог и растянулась поверх вкусно пахнущего сена, решив вздремнуть часок-другой. - И учтите, Менес - со следующего места преступления вы уползете или ускачете, смотря какое заклинание придет мне на ум первым.
Вор благоразумно промолчал. Предложи он мне шестьдесят процентов, я бы придушила его голыми руками.
* * *
Когда я проснулась, вор исчез. В распахнутую дверь заглядывало солнце, вызолачивая подножие стога. В углу копошился Олуп, нагребая овес в кадушку.
Я свесилась со стога и приветственно помахала ему рукой. Олуп подскочил от неожиданности:
- Вот те раз! А я уж думал, брешет свояк...
- Что именно брешет? - насторожилась я.
- Ну, мол, вы с ним на упыря засаду устроили, а кто-то запер невзначай.
- Вроде того, - облегченно подтвердила я, с шуршанием соскальзывая на пол. - Все гости целы?
- Целы, что им сделается. А вилы когда вернете?
- Какие вилы? - опешила я.
- Знамо какие - кованые, на колу осиновом. Свояк растолковал, дескать, супротив упыря вернейшее средство, ежели днем поганцу в грудь вбить. Вот свояк и пошел его искать. С вилами.
Я мысленно пожелала Менесу отыскать-таки упыря и заикнуться о назначении вил.
- К вечеру поднесу, - уверенно солгала я, - вот только от упыря отмою. Умертвий все-таки, мало ли какой заразы в гробу набрался, один трупный яд чего стоит...
- Да не надо, госпожа ведьма, не торопитесь, - перебил меня побледневший Олуп, - можете и вовсе себе оставить, небось не обеднею.
- Ну, как хотите... - лукаво усмехнулась я, перескакивая амбарный порог.
* * *
Прихватив со стола бутерброд, я сжевала его по пути к лесу. Отряхнула куртку, поправила меч и решительно углубилась в подозрительное поле.
Пшеница достигала моих плеч. Спелые, обращенные к земле колосья были как на подбор - длинные, полновесные, усатые. Ни черных угольков спорыньи, ни сорняков, ни клубящейся над головой мошкары. Несмотря на довольно прохладное утро, в пшенице стояла жаркая духота с запахом меда и соломы. Я упрямо продиралась сквозь недовольно шуршащие стебли, пока не очутилась в центре поля. Здесь пшеница росла реже, зато вымахала вровень с моей макушкой. Она и внешне отличалась - восьмигранные колосья без остей, стебли белесые, словно выгоревшие, а зерна и вовсе молочно-белого цвета.
Поколебавшись, я сорвала один колос, задумчиво повертела в руке. С переломанного междоузлия сорвалась тягучая капля, алой звездочкой расплескалась по земле. Пшеницу словно ветром всколыхнуло. Зерна зашевелились, заворочались в гнездах, высвобождая сетчатую шелуху крыльев, поползли вверх по руке, раздраженно пульсируя остистыми брюшками. Воздух наполнился печально знакомым гулом. Огромный, многопудовый рой тяжело повис над полем.
Центральный пятачок с необычными зернами ожил в последнюю очередь. Крупные светлые пчелы спекшимся комом осели на землю, и из него, как из глины, медленно вылепилась серая уродливая тварь, бескрылая помесь паука и пчелы размером с годовалого телка, мохнатая, шестилапая. Угловатые суставы высоко поднимались над туловищем, раздутое брюхо тяжело волочилось по земле, за сомкнутыми жвалами с цоканьем шевелились зазубренные отростки.
- Я... просто... хочу... поговорить, - как можно спокойнее, стараясь не делать резких движений, сказала я.
Тварь зашипела, раздвинув жвала. Молниеносно вскинулась на дыбы, трансформируясь.
Передо мной стояла белокурая, среброглазая девушка с беззащитным личиком ребенка.
- Поговорить? - задумчиво переспросила она. Голос оказался чистый, мелодичный. - И о чем же? Попытаешься вымолить жизнь или отсрочку для колдовства?
"Не откажусь" - подумала я про себя, вслух же сказала:
- Я читала о тебе в старинном трактате о нежити, давно, еще на первых курсах. Ты руоешь, роевой полиморф. Зимуешь в виде семян, по весне они всходят, быстро растут и выметывают колосья, которые где-то с середины траворода приобретают способность к трансформации. В центре поля закладывается маточник, а остальные пчелы до зимы кормят и защищают тебя, потому что лишь твои семена способны дать всходы. Твой вид считается давно вымершим, записей о нем почти не осталось, потому я и не сразу вспомнила.
- Верно, - она насмешливо прищурилась, - в таком случае, полагаю, ты также помнишь, как меня уничтожить?
- Помню. А надо? Если не ошибаюсь, ты разумна и с тобой можно договориться.
- Изумительно, - бледные губы искривись в презрительной усмешке, какое тонкое наблюдение! Разумна. Почему бы и нет? Когда враг загнан в угол, он начинает взывать к твоему разуму и милосердию.
