Михаил Харитонов - Путь Базилио
— И как это мы пройдём через поняш? Не говоря уже о том, что нам нужно что-то есть, на чём-то передвигаться и где-то отсыпаться. Всё это требует денег. А наше золото прихватила с собой Мальвина. У тебя что-нибудь осталось?
— Пять соверенов, — вздохнул Карабас, — в кармане завалялись. Это на крайний случай. А вообще — ситуация неприятная, но решаемая. Мы будем давать представления. Эмпатетический театр. Пьеро с Арлекином — готовая пара. Наберём ещё местных для усиления эффекта.
— Это то, о чём я подумал? Мерзость какая, — Базилио встопорщил усы. — Никак нельзя без этого?
— Предложи другой вариант, — развёл руками Карабас. — Не забудь, это поняши. Девочки любят слэш.
— Я и говорю: мерзость, — зашипел кот. — Надеюсь, я в этом не участвую?
— Нет. У тебя другое задание. Ты должен выйти на нашего несостоявшегося проводника. К сожалению, он живёт в неприятном месте, но ты там пройдёшь. Тут недалеко.
— Если это недалеко, ты называешь место неприятным и это не шерстяные — остаётся Зона, — кот поёжился. — Я прав?
— К Монолиту я тебя не посылаю, и сталкерских подвигов на Поле Чудес от тебя никто не ждёт, — усмехнулся Карабас. — Просто встретишь одного легендарного персонажа. Который согласился с нами сотрудничать. Болотный Доктор.
— Пиявочник? — кот впал в задумчивость. — Это который тебя вытащил?
— Он самый. Достал меня из болота. В котором я пролежал очень долго. С момента падения Монолита, собственно.
— Всё хотел спросить. А как он тебя нашёл? — поинтересовался кот.
— Случайно, — ответил Карабас. — Тащил оттуда какого-то бегемота, ну и случайно зацепил меня. Сначала принял за мумию, потом разобрался. Я где-то год провёл у него в яме с пиявками. Отличное было время.
— И он настолько крут, как о нём говорят? — спросил кот.
— Я неплохо его знаю. У него сложный характер, хотя он самый крутой парень по эту сторону Альп. Вы друг другу понравитесь.
— Если я раньше не попаду в какую-нибудь жарку или мясорубку, — проворчал Базилио.
— Ты гайзер, Баз. Ты единственный из нас, кто может видеть тесла-эффекты.
— Некоторые, быть может, — проворчал кот. — Но вообще… в Зону… одному… без единого отмычки…
— Кенни мы истратили, — напомнил Карабас. — Кстати, пошли уже, закончим с ним. Остальное обсудим ночью, когда эти друзья, гм… заснут.
— Вместе, — не удержался кот. Раввин промолчал.
Когда Карабас и Базилио вернулись, объедки Кенни лежали в неглубокой ямке, деликатно прикрытые оранжевой паркой.
— Они убили Кенни, — вздохнул кот, почёсывая когтем под очками. — Сволочи.
— А был ли покойный нравственным человеком? — глупо пошутил Арлекин. Карабас с интересом посмотрел ему в голову и убедился, что классическую цитату занесло туда случайно — Арле в молодости жил с каким-то долбодятлом, вдолбившим ему в голову несколько фразочек.
Раввин поднял плиту. Огромные руки напряглись, рукава сюртука собрались в гармошку.
— Кенни умер за нас, и отдал нам свою плоть и кровь. Спаси… — он ухватил тяжёлую плиту поудобнее, — спасидо.
Единственный уцелевший бэтмен с писком пронёсся над ямкой и уронил туда струйку жидкого помёта. Глупое существо тоже чувствовало смерть и по-своему пыталось выразить сочувствие.
Карабас со вздохом уронил плиту на ямку, поправил, потом встал на неё сверху. Мягкая земля просела под тяжестью огромного тела. Раввин прошелся сапогами по краям.
— Могила покрыта. — сказал он. — Ну, теперь, наверное, всё. Я бы мог ещё прочесть цидук а-дин[2], но кто это оценит?
— Не я, — решительно заявил Баз. — Заупокойные молитвы не имеют смысла, так как душа уже получает то, что приуготовала себе своими земными трудами.
— Кенни был единственным, кто меня понимал, — сообщил Пьеро, смотря куда-то в небо остановившимся взглядом.
Арлекин открыл рот, явно собираясь сказать очередную гадость, но Карабас скосил глаза — и рот маленького педрилки судорожно сжался в куриную гузку.
Пьеро встал, подошёл к плите, обнял её мягкими руками. Уткнулся лицом в старый камень, на котором ещё виднелись остатки надписи. Прочесть надпись целиком поэт не смог: шредеры-буквоеды погрызли почти все буквы, заменив их, как обычно, на аккуратные пустые квадратики. Осталось только одно слово и хвостик другого — «ПОСТОРОННИМ В». Пьеро попробовал подумать, кто бы это мог быть, вместо этого просто поцеловал камень и зашёлся-забился в рыданиях — обильных и сладких, как всегда, когда айс наконец-то отпускает.
Когда он кончил и поднял голову, то увидел удаляющуюся чёрную спину Карабаса, уверенным шагом идущего к башенке. На мгновение Пьеро показалось, что в руке у раввина что-то вспыхнуло золотом. В спине вдруг сладко кольнуло — и тут же растаяло, как ледяная иголочка.
Глава 4, в которой наш юноша обретает жизненную перспективу, а также получает имя
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Стандартная личная карточка Ib 15808
ПРОИСХОЖДЕНИЕ: естественное
ФАКТИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 82 года
БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 51 биогод
ПОЛ: мужской
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ СТАТУС APIF: 1005
ОСНОВА: человек (модификат хомо II-14)
ПРАВОВОЙ СТАТУС: человек
ПРИМЕНЕНИЕ: трансгенные операции, наладка и обслуживание клеточного секвенсора Sherman/KA-5003
ЛИЧНОЕ ИМЯ: Карло Коллоди
Доктор Карло Коллоди рассматривал стоящую перед ним заготовку. С виду — типичный бамбук. Неподвижное зеленоватое лицо со следами мачете. Узенькие глазки-щёлочки. Вроде бы на них плёнка? А, нет, это эпикантус, третье веко. Тогда всем бамбукам зачем-то ставили, концепция у них была такая… Пресловутый нос. Н-да, настоящая пика. Страховочного надреза почти не видно, но он есть… Не урод. Точно не красавец. Скорее всего, хороший боец. Наверняка — более сообразителен, чем от него ожидают. Сделан год назад. Биологический возраст пятнадцать лет. В человеческие времена это был бы ещё ребёнок. Или уже подросток? А, без разницы.
Развитие мозга по базовой модели два, с модификацией пятнадцать… Вот же ёпть, скобеда ежовая, до чего мы мало всё-таки знаем об этих штуках. Самое мерзотное — мы не знаем даже, чего именно мы не знаем. Из дохомокостного наследия уцелела едва ли сотая часть. И то ещё как посмотреть — уцелела или нет. Например, вот он, Карло, умеет управлять шермановским клеточным секвенсором модели KA. Он даже умеет чинить секвенсор — хорошо хоть, это не часто надобится… Рано или поздно с шарманкой случится что-нибудь по-настоящему серьёзное — ну, скажем, сгорят настроечные платы, которые и так на ладан дышат. И все его, доктора, распрекрасные умения пойдут Джузеппе под хвост, потому что второй такой машины в Директории нет, как её сделать — неизвестно, и научимся мы этому лет через пятьсот в лучшем случае… Или вообще никогда. Что куда вероятнее.
