Михаил Ахманов - Темные небеса
— Тоже учитель. Эстетика, танцы, живопись и изящные манеры… Но сейчас она стрелок. Тринадцать дроми на счету.
— А… — начал Марк, но тут вторая дверь открылась, и он увидел девушку в таком же комбинезоне, как у него и Ксении. Она была высока и стройна, с талией, которую можно было обхватить пальцами обеих рук, с водопадом черных волос, рассыпанных по плечам, и губами, похожими на лепестки алых тюльпанов. Испанка, настоящая красавица-испанка! Марк поймал ее взгляд и на мгновение онемел — в ее глазах читалась такая надежда, такое страстное нетерпеливое ожидание, что, казалось, любые слова будут нелепы и неуместны. Другое дело, поцелуй!
Но до поцелуев не дошло. Опустились темные ресницы, затеняя блеск очей, шевельнулись яркие губы, и он услышал:
— Марк, Марк… Какой же ты стал большой и важный! Наверное, капитан?
— До капитана мне как до центра Галактики, — промолвил он, взял ее ладошку и нежно погладил тонкие пальцы. — Пилот и лейтенант десанта Марк Вальдес, белла донна. Училище, где я провел четыре года, было под Севильей, и там я видел девушек, похожих на тебя. Но ты красивее.
Она покачала головой.
— Я не испанка, Марк, я тхара.
— Это комплимент, — пояснила Ксения. — Наверное, в том училище под Севильей тоже был наставник эстетики и изящных манер.
Они рассмеялись, потом Ксения щелкнула пальцами, и сверху опустилась лестница. Таких Марк давно не видел — на Земле и на кораблях Космического Флота пользовались в основном гравилифтами.
— Поднимемся в ординаторскую. Там наши мужчины, все пятеро.
Очевидно, ординаторская была самым просторным из уцелевших помещений бункера. Тут стояли больничные койки на гравиподвеске, а в дальнем конце, на сдвинутых вместе столах, Марк разглядел инфракрасную печку, иглометы, голопроектор, большие фляги с водой, посуду и прочий нехитрый скарб. Что до мужчин, то их оказалось не пятеро, а двое: Пьер Граве, давний знакомец с Бельгийской эспланады, учившийся с Марком в колледже, и дядюшка Панчо Сантьяго, крепыш лет девяноста, механик и водитель краулера. Что до трех пятнадцатилетних мальчишек, неразличимых, как горошины в стручке, то их он узнать не мог, но после объятий с Панчо и Пьером они почтительно представились: Прохор, Павел и Кирилл, близнецы Семеновы с Псковского проезда. Дом с башенкой и флюгером, добавил Кирилл, и Марк кивнул, подумав: где сейчас та башенка, где флюгер!..
Все они, не исключая девушек, глядели на него с жадным любопытством, и он, решив не томить соплеменников, повел речь о том, что случилось в Федерации за два последних года. Конечно, то были вести о войне, о прорыве дроми у Бетельгейзе, о битве в системе Альфы Серпа, о пограничных колониях, которые пришлось эвакуировать, о новых флотах и сверхмощных рейдерах, заложенных в Поясе Астероидов, и о том, что лоона эо, через сервов, своих дипломатов и посланников, обещали любую разумную помощь, кроме поставок оружия. Лоона эо, древнее мудрое племя, были миролюбивы, торговали со всей обитаемой Галактикой, но оружие не продавали никому — должно быть, уверились, что младшие расы сами дойдут до всяких смертоносных штук и помогать им в этом не надо. Зато они прекратили вербовку наемников и согласились разорвать контракты со всеми кадровыми офицерами, служившими в Патруле.
Еще он рассказывал о спорах в парламенте Федерации и группе Анта Петерса, стоявшей за переговоры с дроми и посредничество в них лоона эо. Каким-то чудом группа вошла в контакт с одной из триб, то ли воинской, то ли вершившей политику в империи зеленокожих, и сорок человек отправились на безоружном лайнере к условленному месту встречи, но зонг-эр-зонг — или, поземному, Патриарх другого клана — этот корабль расстрелял. Петерс и часть его сторонников погибли, остальные сдали мандаты, и оппозиции пришел конец. Правда, были еще ксенологи, специалисты по негуманоидным культурам, предупреждавшие, что эта война будет не похожа на другие. В земных понятиях войны кончались победой или поражением, а также мирным договором, по никакой договор, как утверждали ксенологи, не остановит экспансию дроми, ибо основа ее — физиология размножения. Отсюда следовал элементарный вывод: зеленокожих нельзя победить, можно только уничтожить. Но дроми в Галактике было впятеро больше, чем землян и всех гуманоидов известных рас, их популяция приближалась к четыремстам миллиардам — не считая, разумеется, существ на стадии халлаха. Полное уничтожение дроми воистину стало бы космическим деянием, и такой масштабный геноцид страшил земных политиков.
— Вот, значит, как, — выслушав Марка, произнес дядюшка Педро, смуглый коренастый галисиец, тхар во втором поколении. — Или мы их, или они нас… Невеселая перспектива!
— Хуже некуда, — согласился Пьер Граве, потомок выходцев из Нанта. Французских семей на Тхаре было немного, в основном этот мир заселялся русскими и испанцами. Хотя попадались и другие колонисты, из Скандинавии, Кореи и Монголии. Пьер был синеглазым, белокурым и худым — впрочем, все они выглядели тощими, недокормленными, особенно близнецы.
— А что же Флот? — спросил Пьер, уставившись на Марка требовательным взглядом. — Где наш славный и могучий Флот?
— Я уже здесь, — ответил Марк и отдал салют.
— Это хорошо. Но я имел в виду не тебя персонально, а десяток крейсеров и корпус десантников. Где был Флот, когда нас убивали? И что он делает сейчас?
Марк уставился в пол.
— Не думай, что о Тхаре позабыли… о Тхаре, Рооне, Эзате… Нет, это не так! Пусть не десять крейсеров, но один ведь все-таки пришел… — и погиб, добавил он про себя. Потом поднял глаза на Пьера. — Флот сражается на границах сектора, сдерживая превосходящие силы дроми. У них гораздо больше кораблей, и пока в строй не войдут новые рейдеры, крупномасштабные операции невозможны.
Пьер вытащил игломет, почесал стволом макушку и повторил:
— Невозможны… Адмирал Вальдес тоже так думает?
— Я всего лишь лейтенант, — отозвался Марк. — Мысли адмиралов лейтенантам недоступны.
— Даже если адмирал — твой отец?
Но этот вопрос остался без ответа.
* * *Адмирал Вальдес тоже бы ничего не ответил — за неимением времени. Стиснутый боевым коконом, он словно парил в пустоте, в восемнадцати астрономических единицах от солнца Новой Эллады, обозревая рой огромных каменных глыб. Он не нуждался в экранах, радарах и локаторах; в моменты высшего напряжения сил ему удавалось видеть — или, возможно, как-то иначе ощущать — то, что было недоступно человеку рода хомо сапиенс. На войне этот странный дар делал его блестящим тактиком, а склонность к логическому мышлению и опыт множества схваток — незаурядным стратегом.
