Норман Олер - Третий рейх на наркотиках
Образ еврея-врага и наркотики соединились в антисемитской детской книге «Ядовитый гриб»[46], являвшей собой образец пропаганды расовой чистоты, насаждавшейся национал-социалистами в школах и детских садах рейха. Смысл изложенной в книге истории предельно ясен и вполне однозначен: опасные для здоровья ядовитые грибы следует отбраковывать.
Использовавшаяся в борьбе с наркотиками стратегия отбора, которая была направлена против считавшихся опасными чужеродных элементов и имела целью обособить все, что не соответствовало пропагандируемому идеалу, автоматически ассоциировалась с политикой антисемитизма. Тот, кто употреблял наркотики, страдал «заграничной заразной болезнью»[47]. Торговец наркотиками изображался бессовестным, алчным, чуждым обществу человеком. Употребление наркотиков рассматривалось как «расово неполноценное занятие» и самая большая угроза обществу.
Ужасно, что некоторые из этих хорошо знакомых нам понятий не вышли из обихода до сих пор. Если другие чудовищные выражения национал-социалистов были изгнаны из нашего лексикона, то терминология борьбы с наркотиками проникла к нам в плоть и кровь и укоренилась у нас в сознании. Во избежание противопоставления еврейского и немецкого, сегодня происхождение наркодилеров приписывается иным социокультурным группам. И в высшей степени политический вопрос о том, кому принадлежит наше тело – нам или всему обществу, – так и несет в себе злокачественное начало.
Известный врач с Курфюрстендамм
В одну из ночей 1933 года на табличке с именем врача на двери дома на Байройтштрассе в берлинском районе Шарлоттенбург кто-то намалевал краской слово «еврей». На следующее утро имя врача, специалиста по кожным и венерологическим заболеваниям, было невозможно разобрать – читалось лишь время приема: «Будни 11–13 и 17–19 часов, кроме второй половины дня субботы». Тучный, плешивый доктор Теодор Морелль отреагировал на это самым неподобающим образом, что было весьма типично для того времени[48]. Он поспешил в ближайшее отделение НСДАП, дабы предотвратить дальнейшие враждебные по отношению к нему действия подобного рода. Ибо Морелль не был евреем: штурмовики ошибочно заподозрили его в принадлежности к этой нации из-за смуглого цвета кожи.
Вскоре после того, как доктор Теодор Морелль вступил в НСДАП, его практика пошла в гору. Он переехал в солидное здание эпохи грюндерства на углу Курфюрстендамм и Фазаненштрассе. Кто содействует власти, тот получает прибыль – Морелль хорошо усвоил эту истину. Между тем к политике этот тучный гессенец не имел никакого отношения. Самое большое удовлетворение он находил в том, чтобы его пациент почувствовал себя лучше, выплачивал ему солидный гонорар и в скором времени обращался к нему вновь. Дабы гарантировать такое развитие событий, Морелль разработал стратегию, которая давала ему преимущество в конкурентной борьбе за состоятельных клиентов перед другими врачами с Курфюрстендамм. Очень скоро его частная практика стала одной из самых прибыльных в западной части германской столицы. Имея в своем распоряжении самое современное медицинское оборудование – аппараты для диатермии и лучевой терапии, четырехкамерную ванну, высокочастотный рентгеновский аппарат, все почти полностью приобретенное на деньги своей супруги, – Морелль, бывший корабельный врач, работавший в тропиках, со временем стал преуспевающим столичным доктором. Макс Шмелинг, актриса Марианна Хоппе – спутница жизни Ганса Альберса, всевозможные графы и дипломаты, успешные спортсмены, воротилы экономики, корифеи науки, политики, половина деятелей киноиндустрии – все они валом валили к Мореллю, который использовал прогрессивные методы лечения, как утверждали злые языки, в борьбе с несуществующими болезнями.
Отличавшийся эгоцентризмом и хитростью модный доктор был первопроходцем в такой сфере, как использование витаминов. В те времена было еще мало что известно об этих невидимых помощниках, которые организм не может производить сам, но в которых он остро нуждается при определенных процессах обмена веществ. Будучи непосредственно введенными в кровь в условиях дефицита питательных веществ витаминные добавки творят чудеса. Именно на этом основывалась стратегия Морелля, с помощью которой он вынуждал пациентов хранить ему верность, и, если действие витаминов оказывалось недостаточно эффективным, он подмешивал стимуляторы кровообращения: мужчинам – вероятно, немного тестостерона, обладающего анаболическим действием, для роста мышечной массы и повышения потенции; женщинам – экстракт красавки в качестве энергетической добавки и для того, чтобы их взгляд приобретал гипнотическую красоту. Если к нему приходила меланхоличная театральная актриса, чтобы унять волнение перед премьерой в Адмиралспаласте, Морелль без колебаний брался своей волосатой рукой за шприц, а ему якобы не было равных в искусстве инъекций. Ходили даже слухи, будто его укол невозможно почувствовать – и это при немалых размерах медицинских инструментов того времени.
Молва об успехах Морелля распространилась за пределы города, и весной 1936 года в его процедурной зазвонил телефон, хотя он категорически запрещал своим помощникам беспокоить его во время приема пациентов. Однако это был необычный звонок. Звонили из «Коричневого дома» – мюнхенской штаб-квартиры нацистской партии. Некий Шауб, представившийся адъютантом Гитлера, сообщил Мореллю, что Генрих Гоффман, «имперский фотограф НСДАП», заболел деликатной болезнью. Партия решила, что за его лечение должен взяться видный специалист по венерическим заболеваниям, известный своей тактичностью. Поскольку надо было сохранить тайну, обращаться за помощью к мюнхенскому врачу не стали. Фюрер лично распорядился подготовить самолет на аэродроме Гатов, добавил Шауб безапелляционным тоном. Морелль оказался застигнутым врасплох, но отказаться от подобного приглашения было просто невозможно. Прибыв в Мюнхен, он поселился в снятом за государственный счет номере в шикарном «Регина-Паласт-Хотел», вылечил диагностированный у Гоффмана пиелит, развившийся вследствие гонореи – известной также в просторечии как триппер, – и в знак благодарности был приглашен своим влиятельным пациентом и его супругой в Венецию, куда больной отправился долечиваться.
Вернувшись в Мюнхен, Гоффманы устроили на своей вилле, расположенной в фешенебельном квартале Богенхаузен, званый ужин. Там подавали спагетти с мускатом, томатным соусом и зеленым салатом – любимое кушанье Адольфа Гитлера, который водил знакомство с Гоффманом еще с 20-х годов и часто бывал у него дома. Своими работами фотограф немало способствовал формированию культа фюрера и популяризации национал-социализма. Гоффман обладал авторскими правами на все сделанные им фотографии диктатора и выпускал огромными тиражами фотоальбомы под заголовками «Гитлер, каким его не знает никто» или «Народ чтит своего фюрера». Кроме того, этих двух человек связывало кое-что еще: возлюбленная Гитлера Ева Браун когда-то работала ассистенткой у Гоффмана, и тот в 1929 году познакомил ее в своем фотоателье с фюрером.
