Стивен Кинг - Зимняя сказка (Метод дыхания)
"Спасибо, сэр. И вам того же".
Он раздал бренди, собрал чаевые и ушел. В какой-то момент, уже на середине рассказа Эндрюса, я повернул голову и увидел его стоящим в двери, словно тень, густая и молчаливая.
"Сейчас я адвокат, как многие знают, - сказал Эндрюс, отпив из своего бокала. Он прочистил горло и снова пригубил. У меня несколько контор на Парк Авеню, вот уже 22 года. До этого я был ассистентом в адвокатской фирме, ведущей дела в Вашингтоне. Однажды вечером, в июле, меня попросили задержаться допоздна, чтобы составить перечень дел для справки адвокату, что не имело никакого отношения к данной истории. Вскоре в контору вошел человек, который в то время был одним из наиболее известных сенаторов в Капитолии и ставший впоследствии президентом. Его рубашка была испачкана в крови, а глаза буквально вылезали из орбит.
"Мне нужно поговорить с Джо", - сказал он. Джо, как вы понимаете, был никто иной, как Джозеф Вудс, глава моей фирмы и один из самых влиятельных частных адвокатов в Вашингтоне. К тому же он является близким другом этого сенатора.
"Он ушел домой несколько часов тому назад", - объяснил я ему. Говоря откровенно, я был ужасно напуган - он выглядел, как человек, который только что попал в жуткую аварию или участвовал в смертельной схватке. Глядя на его лицо, которое я часто видел в газетах, все в запекшейся крови, с нервно подергивающейся щекой под обезумевшим глазом, я все сильнее поддавался панике.
"Я могу позвонить ему, если вы..." Я уже держал в руках телефон, сходя с ума от желания переложить свалившуюся на меня ответственность на кого-то другого. Заглянув за спину сенатора, я увидел кровавые следы, оставленные им на ковре.
"Я должен переговорить с Джо немедленно, - повторил он, будто не слышал моих слов. - Кое-кто находится в багажнике моей машины... То, что я обнаружил в Вирджинии. Я стрелял в это, но не мог убить. Это не человек, и я не мог это убить".
Он начал хихикать, потом засмеялся и, наконец, закричал. Он все еще продолжал кричать, когда я дозвонился до мистера Вудса и попросил его, ради всего святого, приехать как можно скорей..."
Я не собираюсь рассказывать историю Питера Эндрюса полностью. По правде говоря, я не уверен, что осмелился бы ее рассказать. Достаточно будет сказать, что этот рассказ был столь ужасным, что я думал о нем в течение нескольких недель. Как-то за завтраком Эллен посмотрела на меня и спросила, почему я закричал ночью: "Его голова! Его голова на земле все еще говорила!"
"Я думаю, это был сон, - сказал я. - Один из тех, которые потом невозможно вспомнить".
Но я тут же опустил глаза и полагаю, что Эллен поняла, что это была ложь.
В один из августовских дней следующего года я работал в библиотеке, и меня позвали к телефону. Это был Уотерхауз. Он спросил, не могу ли я зайти к нему в кабинет. Когда я пришел, я увидел, что там находились также Роберт Карден и Генри Эффингем. В первый момент я подумал, что меня собираются обвинить в каких-то неразумных и некомпетентных поступках. Карден подошел ко мне с казал: "Джордж полагает, что настало время сделать вас младшим партнером, Дэвид. Мы все согласились".
"Вы должны пройти этот путь, Дэвид, если все будет хорошо, мы сделаем вас полноправным партнером к Рождеству", - заверил Эффингем.
В эту ночь мне не снились кошмары. Мы с Эллен, изрядно выпившие, выбрались пообедать в одно джазовое заведение, которое не посещали почти шесть лет, и слушали удивительного голубоглазого негра, Дикстера Гордона, дувшего в свою трубу почти до двух утра. На следующее утро мы проснулись с неприятными ощущениями в желудке и головной болью и не могли полностью поверить в то, что произошло. Самым невероятным было то, что мой заработок поднялся до восьми тысяч долларов в год, хотя мы перестали верить в возможность такого повышения.
Фирма послала меня на шесть недель в Копенгаген, и когда я вернулся, то узнал, что Джон Хенрахен - один из постоянных посетителей 249Б - умер от рака. Был произведен сбор средств для его жены, которая оказалась в трудном положении. Меня уговорили заняться подсчетом собранной суммы и оформлением банковского чека. Набралось больше десяти тысяч долларов. Я передал чек Стивенсу и предполагаю, что он отослал его по почте.
Так уж случилось, что Арлин Хенрахен была членом театрального общества Эллен, и Эллен рассказала мне через какое-то время, что Арлин получила анонимный чек на десять тысяч четыреста долларов. К чеку приложена короткая и загадочная записка: "От друзей вашего мужа Джона". "Разве это не самая удивительная вещь, которую ты когда-либо слышал в жизни?" - спросила меня Эллен.
"Нет, - сказал я, - но, по-видимому, она входит в первую десятку. У нас есть еще клубника, Эллен?"
Прошли годы. Я обнаружил наверху в 249Б множество комнат: кабинет, спальню, где гости иногда оставались на ночь (хотя после того, как я услышал звук удара или мне показалось, что я услышал, лично я предпочел бы остановиться в хорошем отеле), небольшой, но хорошо оборудованный гимнастический зал и бассейн с сауной.
Кроме того, имелось также длинная узкая комната во всю длину здания с двумя дорожками для игры в шары.
За эти годы я перечитал романы Эдварда Грей Севиля и открыл для себя совершенно удивительного поэта, равного, может быть, Эзре Паунду и Уолласу Стивенсу, по имени Норберт Роузен. Согласно справке в конце одного из томов его сочинений, он родился в 1924 и был убит в Анзио. Все три тома его лирики были изданы фирмой "Стэдхем и сын" в Нью-Йорке и Бостоне. Помню, что я вновь побывал в нью-йоркской публичной библиотеке в один из светлых дней (я не уверен, в каком именно году) и заказал подшивку "Литерари Маркет Плейс" за 20 лет. Это было ежегодное издание форматом с "Желтые страницы", одну из крупнейших газет в городе. Мне кажется, что служащий библиотеке готов был отказать мне. Но я настаивал и тщательно просмотрел каждый том. И если предполагалось, что в ЛМП указаны все издатели США, то я не обнаружил там фирму "Стэдхем и сын". Год спустя или, может быть, два я разговаривал с владельцем книжной антикварной лавки и спросил его об этом издании. Он никогда не слышал о нем.
Я подумал о том, чтобы спросить Стивенса, но вспомнил о предупреждении, которое увидел в его глазах, и решил оставить свой вопрос без ответа.
И, конечно, на протяжении всех этих лет, было рассказано немало историй.
Смешных, о потерянной или приобретенной любви, тревожных и даже несколько рассказов о войне, хотя и не таких, о которых думала Эллен, задавая мне вопросы.
Лучше всего я помню истори"ю Джерарда Тоузмена - его рассказ об американском оперативном центре, обстрелянном артиллерией за четыре месяца до окончания Первой мировой войны, весь личный состав которого погиб, за исключением Тоузмена.
