Кир Булычев - Старый год
Но он шел.
Не доходя шагов десяти, Егор заметил какое-то движение возле тела, как будто покойник снова намеревался ожить.
Егор замер. Потом все же проклятое любопытство заставило его двинуться дальше.
Но не до конца.
Он остановился в пяти метрах от тела и тогда понял, что же движется. Это были большие светло-коричневые муравьи, размером с пчелу, – они выбегали вереницей из открытого подвального окна и стремились к телу. Они окружили лужу крови на асфальте, облепили шею и руки. Их становилось все больше, и уже казалось, что весь человек шевелится.
Егор решил, что именно велосипедист свистком вызывал муравьев, которые здесь служат как бы санитарами. Иначе откуда взяться муравьям во вчерашнем мире?
И тут до него донесся высокий крик.
Кричал ребенок.
Егор сообразил, что это Люська.
И сразу забыл о страшном велосипедисте, муравьях и самоубийце – главным в этом мире была Люська. Она возвращала Егора к разумным действиям и чувствам. Пока она есть, с ума не сойдешь, хотя бы потому, что надо заботиться о ребенке.
Егор побежал через площадку у метро к домам, что толпились за круглым вестибюлем. Крик оборвался. Стало совсем тихо.
Егор бежал и мысленно уговаривал Люську не кричать, потому что ее может услышать велосипедист.
Егор вбежал во двор дома, в котором был магазин «Рыба».
И сразу увидел Люську. Люська неслась по пустынному двору, но не к нему, не к метро, а к арке, ведущей на проспект.
– Люся! – позвал Егор. – Ты куда?
Люся остановилась как вкопанная. Повернула голову. С надеждой и страхом – не показалось ли ей. И тут увидела Егора.
– Ну где же ты! – закричала она с укором. – Почему тебя нет?
– Ты заблудилась? – спросил Егор.
Он был несказанно рад тому, что ничего плохого не случилось.
– Я пошла к нам, – сказала Люська. Она протянула руку и взяла его за пальцы. Ее рука была невесомой и пальцы такими тонкими, что страшно было ей сделать больно. – Дверь открыта, а дома никого. И вещи унесли. Кто унес вещи?
– Не знаю, – сказал Егор. – Какие-то вещи здесь остаются, другие исчезают. Разве нам с тобой понять?
– А что случилось? – На этот раз Люська спрашивала без упрямства, просто с интересом.
– Я тебе объяснял.
– Да, ты объяснял, – согласилась печально Люська. – Только я с самого начала не поняла, а теперь тем более не понимаю. Я бы обратно вернулась.
– А ты хочешь?
– Здесь так плохо.
– Здесь плохо, – согласился Егор.
– Куда мы пойдем?
– Ты устала?
– Нет, только хочу спрятаться. Может, в метро спрячемся и ты мне все расскажешь?
– Не надо в метро, – сказал Егор.
Если есть муравьи, подумал он, то могут быть и крысы. И всякие гады. Вернее всего, они таятся в темных местах. Так что лучше оставаться на свету.
Они вышли под аркой на проспект. Лишенный деревьев и снега, лишенный машин и людей, проспект стал невероятно широким и тоскливым. Казалось, что до домов на той стороне не добежишь.
– Скорей бы люди возвращались, – сказала Люська. – Если бы была золотая рыбка, я бы ее попросила, чтобы люди возвратились.
У закрытого железными ставнями коммерческого киоска возилась какая-то фигура. В руке у этого человека был лом. Человек был странно одет – в черное длинное пальто без одного рукава, вместо него был виден оранжевый рукав рубашки.
Волосы у человека были серыми, они окружали тусклым венчиком блестящую лысину.
– Пойдем отсюда, – сказал Егор.
– Погоди, – возразила Люська. – Давай посмотрим, что он делать будет.
Человек ковырял ломом в замке ставня, поддел ее и с натугой рванул. Ставень страшно заскрипел, замок отлетел и со звоном упал на тротуар.
Ставень открылся, и оказалось, что за стеклом палатки осталось немало бутылок.
Человек с размаху ударил ломом в стекло. Несколько бутылок вывалилось наружу. Человек подхватывал падающие бутылки. Одну сунул в карман пальто, вторую за пазуху. Третью держал в руке. Лом мешал ему, но человек с ним не расставался.
Теперь, когда он обернулся, можно было увидеть его лицо, мятое, серое, как и волосы. Все в нем было обвислым – нижняя губа, нос, щеки.
Егор попытался закрыть собой Люську, но она вырвалась.
– Пыркин! – крикнула Люська. – Ты что здесь делаешь?
– Люська! – Пыркин обрадовался. – Ты меня помнишь, скворец?
Пыркин с трудом закинул лом на плечо. Егор заметил, что он бос, но ноги у него такие грязные, что не сразу сообразишь, ботинки это или пальцы наружу.
– Пыркин, – спросила Люська, – ты зачем хулиганишь?
– А я не хулиганю, – с достоинством ответил Пыркин. – Я делаю тщетную попытку. А кто с тобой?
– Это Егор, – сказала Люська. – Он меня в метро нашел. А что случилось?
– В каком смысле, скворец?
– Где все люди?
– Нету людей, – грустно произнес Пыркин, покачнулся, лом вырвался у него из руки, скользнул по спине и грохнулся об асфальт. – Мы с тобой, Люська, оказались на том свете. Хотя есть и другие теории, с которыми ты имеешь возможность познакомиться.
– Пыркин раньше учителем был, – сообщила Люська, пропустившая мимо ушей сентенцию о том свете. – А потом спился.
– А собачку мою не видели? – спросил Пыркин. – Черная такая собачка Жулик. Может, сманили? Нелюди его не любят.
– Нет, не видели, – сказала Люська. – Не было у тебя никогда собачки.
– Это в той жизни не было, – сказал Пыркин.
– А он у нас во дворе жил, – сообщила Люська Егору. – В прошлом году пропал.
– В позапрошлом, – поправил ее Пыркин. – Под Новый год. Сегодня справляем вторую годовщину моего пребывания на том свете.
Егор понимал, что никакой это не тот свет. На том свете трубят ангелы и так далее. Это для религиозных людей. А Егор не был религиозным человеком.
– Точно, под Новый год, – согласилась Люська. – Его с милицией искали. Овчарку приводили, честное слово. Сама черная, а брюхо серое. Не веришь?
– А Жулик весь черный, – сказал Пыркин.
– Не нашли? – спросил Егор. Вопрос казался странным. Если он здесь, то, конечно же, не нашли. Но Егор спрашивал не зря. Ему интересно было узнать, не остается ли что-нибудь от человека в том, настоящем мире? А вдруг это и в самом деле царство мертвых? Тогда должны были найти труп Пыркина. А перед ними сейчас – его душа.
– Не нашли, – сказала Люська. – Мать говорила, что и хорошо, что пропал. Он как напьется, дикий становился, безумный.
– Вот это лишнее, скворец. Пыркин теперь – другой человек. И вы, молодой человек, не обращайте внимания на детский лепет. Людмила светлая, но замученная жизнью девочка. Не исключено, что мы имеем дело с генетическим дефектом, – заявил Пыркин.
– Какой еще дефект! – обиделась Люська.