Клиффорд Саймак - Поколение, достигшее цели
Они сыграли, и Джо без труда выиграл.
Целые дни Джон проводил на кровати со шлемом на голове: убаюканный колыбельной, он пробуждался с новыми знаниями. Наконец он узнал всё.
Он узнал о Земле и о том, как земляне построили Корабль и послали его к звёздам, и понял то стремление к звёздам, которое заставило людей построить такой Корабль.
Он узнал, как подбирали и готовили экипаж, узнал о тщательном отборе предков будущих колонистов и о биологических исследованиях, которые определили их спаривание, с тем чтобы сороковое поколение, которому предстояло достигнуть звёзд, было отважной расой, готовой встретить все трудности.
Он узнал и об обучении, о книгах, которые должны были сохранить знания, и получил некоторое представление о психологической стороне всего проекта.
Но что-то оказалось неладно. И не с Кораблём, а с людьми.
Книги спустили в конвертор. Земля была забыта, и появился Миф, знания были утеряны и заменены Легендой. На протяжении сорока поколений план был потерян, цель – забыта, и люди всю жизнь жили в твёрдой уверенности, что они – это всё, что Корабль – Начало и Конец, что Корабль и люди на нём созданы каким-то божественным планом, по которому всё идёт к лучшему.
Они играли в шахматы, в карты, слушали старую музыку, никогда не задаваясь вопросом, кто изобрёл карты и шахматы, кто написал музыку, подолгу сплетничали, рассказывали старые анекдоты и сказки, переданные предыдущими поколениями, и убивали на это не просто часы, а целые жизни. У них не было истории, они ни о чём не задумывались и не заглядывали в будущее, они были уверены: что ни произошло, всё к лучшему.
Из года в год они не знали ничего, кроме Корабля. Ещё при жизни первого поколения Земля стала туманным воспоминанием, оставшимся далеко позади, и не только во времени и пространстве, но и в памяти. В них не было преданности Земле, которая не давала бы им о ней забыть. В них не было и преданности Кораблю, потому что Корабль в ней не нуждался.
Корабль был для них матерью, которая давала им приют. Корабль кормил их, укрывал и оберегал от опасности.
Им было некуда идти, нечего делать, не о чём думать. И они приспособились к этому.
Младенцы, подумал Джон. Младенцы, прижимающиеся к матери. Младенцы, бормочущие старые детские стишки. И некоторые стишки правдивее, чем они думают.
Было сказано: когда раздастся Грохот и звёзды остановятся в своём движении, то это значит, что скоро придёт Конец.
И это правда. Звёзды двигались потому, что Корабль вращался вокруг продольной оси, создавая искусственную силу тяжести. Но, когда Корабль приблизится к месту назначения, он должен будет автоматически прекратить вращение и перейти в нормальный полёт, а сила тяжести тогда будет создана гравитаторами. Корабль уже падал вниз, к той звезде, к той солнечной системе, к которой он направлялся. Падал на неё, если – Джон Хофф покрылся холодным потом при этой мысли, – если он уже не промахнулся.
Потому что люди могли измениться. Но Корабль не мог. Он не приспосабливался. Он всё помнил, даже если его пассажиры обо всём забыли. Верный записанным на плёнку указаниям, которые были заданы больше тысячи лет назад, он держался своего курса, сохранил свою цель, не потерял из виду точку, куда был направлен, и сейчас приближался к ней.
Автоматическое управление, но не полностью.
Корабль мог выйти на орбиту вокруг планеты без помощи человеческого мозга, без помощи человеческих рук. Целую тысячу лет он обходился без человека, но в последний момент человек понадобится ему, чтобы достигнуть цели.
И я, сказал себе Джон Хофф, я и есть этот человек.
Один человек. А сможет ли один человек это сделать?
Он думал о других людях. О Джо, и Хербе, и Джордже, и обо всех остальных, – и среди них не было такого, на кого он мог бы положиться, к кому он мог бы пойти и рассказать о том, что сделал.
Он держал весь Корабль в голове. Он знал, как Корабль устроен и как управляется. Но, может быть, этого мало. Может быть, нужно более близкое знакомство и тренировка. Может быть, человек должен сжиться с Кораблём, чтобы управлять им. А у него нет на это времени.
Он стоял рядом с машиной, которая дала ему знания. Теперь вся плёнка была прокручена и цель машины достигнута, так же как цель Письма, так же как будет достигнута цель Человечества и Корабля, если голова Джона будет ясной, а рука – твёрдой. И если его знаний хватит.
В углу ещё стоял ящик. Он откроет его – и это будет всё. Тогда будет сделано всё, что для него могли сделать, а остальное будет зависеть от него самого.
Он медленно встал на колени перед ящиком и открыл крышку. Там были свёрнутые листы бумаги, много листов, а под ними – книги, десятки книг, и в одном из углов – стеклянная капсула, заключавшая в себе какой-то механизм. Он знал, что это не что иное, как пистолет, хотя никогда ещё не видел пистолета. Он поднял капсулу, и под ней был конверт с надписью: «КЛЮЧИ». Он разорвал конверт. Там было два ключа. На одном было написано: «Рубка управления», на другом: «Машинное отделение».
Он сунул ключи в карман и взялся за капсулу. Быстрым движением он разломил её пополам. Раздался слабый хлопок: в капсулу ворвался воздух. В руках Джона был пистолет.
Он был не тяжёлый, но достаточно увесистый, чтобы почувствовать его власть. Он показался Джону сильным, мрачным и жестоким. Джон взял его за рукоятку, поднял, прицелился и почувствовал прилив древней недоброй силы – силы человека, который может убивать, – и ему стало стыдно.
Он положил пистолет назад в ящик и вынул один из свёрнутых листов. Осторожно разворачивая его, он услышал слабое протестующее потрескивание.
Это был какой-то чертёж, и Джон склонился над ним, пытаясь понять, что бы это могло быть, разобрать слова, написанные печатными буквами вдоль линий.
Он так ничего и не понял и положил чертёж, и тот сразу же свернулся в трубу, как живой.
Он взял другой чертёж, развернул его. Это был план одной из секций Корабля. Ещё и ещё один – это тоже были секции Корабля, с коридорами и эскалаторами, рубками и каютами.
Наконец он нашёл чертёж, который изображал весь Корабль в разрезе, со всеми каютами и гидропонными оранжереями. В переднем его конце была рубка управления, в заднем – машинное отделение.
Он расправил чертёж, вгляделся и увидел, что там что-то неправильно. Но потом он сообразил, что если отбросить рубку и машинное отделение, то всё правильно. И он подумал, что так и должно было быть, что много лет назад кто-то запер рубку и машинное отделение, чтобы уберечь их от вреда, – специально для этого дня. Для людей на Корабле ни рубки, ни машинного отделения просто не существовало, и поэтому чертёж казался неправильным.
