Принцесса Кентская - Королева четырех королевств
Людовик Орлеанский, брат короля, пришел позже и не видел, как «дикари» входили в зал. Он взял у одного из слуг горящий факел и направился к странной группе, скованной цепью. По несчастливой случайности факел оказался слишком близко к одному из «дикарей», и его костюм тут же вспыхнул. Поскольку люди были скованы, огонь быстро перекинулся с одного на другого – и зал охватила паника.
Неподдельный ужас этого момента пронзает насквозь – даже в пересказе даже в далеком уютном замке. Иоланда закрывает рот рукой. У Марии де Блуа в глазах стоят слезы. Людовик выглядит удрученным. Понизив голос, он заканчивает историю:
– Наша тетя, герцогиня Беррийская, накинула на одного из горящих людей свой плотный шлейф, чтобы потушить пламя. К счастью, оказалось, что она спасла короля, племянника своего мужа. Другой дикарь прыгнул в чан для мытья посуды и спасся. Остальные пытались затушить огонь голыми руками и получили ужасные травмы. Четверо из дикарей, все – друзья короля, заживо сгорели у всех на глазах. Король был очень подавлен, уединился в комнате и долго оттуда не выходил.
Людовик замолкает и подкидывает полено в огонь. А потом все трое начинают рассказывать новую историю – о том, как вскоре после этого, пока король был на охоте, какой-то оборванец, самый что ни на есть настоящий дикарь, выбежал из подлеска и схватил лошадь Карла за поводья так, что та встала на дыбы. Не отпуская поводья, он понес какую-то невнятицу о плане по убийству короля. Спутники монарха, решив, что этот помешанный – подосланный убийца, проткнули его мечами. «Но он же просто хотел предостеречь меня!» – воскликнул Карл в смятении. Следующие несколько дней он снова провел, запершись в комнате.
После этих двух происшествий король стал то и дело переживать приступы глубокой тоски. Время от времени случались вспышки безумия, которые становились все острее и происходили все чаще.
Иоланда чувствует, как больно Людовику ей это рассказывать. Она придвигается к нему и подает подогретое вино, которое слуга оставил возле огня. Кажется, будто смутная, неясная картинка вдруг обрела четкость. Кое-какие детали ей знакомы – при дворе родителей в Сарагосе она слышала о плачевном состоянии французского короля, о внезапных вспышках ярости, когда он утрачивал всякое самообладание и даже убивал в приступе гнева своих слуг, но она никогда не знала, стоит ли этому верить. Ее родители к тому времени уже приняли предложение руки и сердца от юного герцога Анжуйского, и король с королевой тревожились, когда слышали, что кузен человека, за которого они собираются выдать дочь, сошел с ума. Они ничего не рассказывали Иоланде, но, когда она подросла, до нее неминуемо докатились слухи, и она задумалась. Вдруг в крови у ее любимого Людовика тоже притаилось пламя безумия? Вдруг он станет таким же, как его кузен, и попытается отрубить ей голову, как французский король одному из своих придворных?
Хотя Людовик огорчен, Иоланда чувствует облегчение после того, как услышала всю историю целиком. Разгоряченная вином, она уводит расстроенного мужа в спальню и крепко обнимает его, пока тот плачет. Интуиция подсказывает ей, что он переживает о здоровье их еще не рожденных детей.
Когда Людовик открыл правду о своем кузене, Иоланда поняла, что он хочет предупредить ее о самом неблагоприятном исходе их союза из возможных. И столь неприглядные откровения из уст такого гордого человека дают Иоланде понять, что она еще на шаг подобралась к пониманию мужчины, в которого с такой легкостью влюбилась.
За две недели в Провансе Людовик разобрался с местными делами, и теперь они с Иоландой вместе со своей огромной свитой отправляются в Париж. Они плывут по реке на плоскодонных кораблях, чьи паруса ловят ветер с берега – порой очень сильный. Эти суда очень хитро устроены: их мачты могут опускаться, если надо пройти под мостом. Иоланда заворожена. Они идут на веслах на север, до Лиона, где в Рону впадает река Сона; там они пересаживаются на другие корабли и плывут в Шалон. В Шалоне их ждут лошади и кареты, и оттуда они едут в Париж. Это долгий и непростой путь, но для Иоланды все вокруг в новинку, поэтому путешествие кажется ей очень увлекательным.
– Мы всегда плывем по реке, когда есть такая возможность, – говорит ей Людовик. – Зимой по дорогам часто не проедешь.
– А Карл мне рассказывал про разбойников, – откликается Иоланда – пожалуй, с излишним оживлением. Людовик смеется и напоминает, сколько с ними едет солдат.
Сейчас декабрь. Здесь, на севере, это уже середина зимы, и Иоланда чувствует, как с каждым днем становится все холоднее. На борту есть мягкие теплые пледы и небольшие медные жаровни с углями. Дамы кутаются в меховые одеяла и кладут в ноги теплые грелки. Иоланда радуется, как ребенок: надев меховые варежки и накинув на голову капюшон, она разглядывает берега, где растут деревья, касаясь ветвями воды.
У них большая свита, но им с Людовиком довольно часто удается побыть вдвоем. Они устраивают пикники на берегу и проводят ночи в тепле и уюте, не обращая ни на кого внимания, поглощенные друг другом. Людовик рассказывает ей о членах своей семьи, с которыми ей предстоит познакомиться, особенно о короле с королевой, чтобы Иоланда была готова к встрече.
Спустя три недели пути – сперва по воде, потом по суше – они, наконец, прибывают в Париж. Он встречает их шумом – солдаты чеканят шаг, собаки с радостным лаем прыгают на своих хозяев. Прекрасный дворец Людовика на берегу Сены – это почти что маленький город, с широким внутренним двором, несколькими отдельными домами и огромной конюшней. Слуги, вышколенные матерью Людовика, встают в ряд и каждый поклоном или реверансом приветствует новую хозяйку. Приветливо улыбаясь, они провожают Иоланду в ее просторные покои, откуда открывается вид как на реку, так и на двор. Это прекрасная комната. Над кроватью на четырех столбах крепится светло-желтый шелковый балдахин, на постели – покрывало из меха горностая, пышные подушки покрыты лисьим мехом, и такой же мех лежит на полу возле камина поверх экзотических восточных ковров. Тут и там стоят крашеные глиняные фигурки, чаши и серебряные канделябры, а на туалетном столике – зеркало в позолоченной оправе. Иоланда удивленно ахает, когда видит свои инициалы, переплетенные с инициалами мужа, выгравированные на щетках и на золоченых крышках хрустальных кувшинов. Иоланда поражается тому, сколько любви и заботы Мария де Блуа вкладывает во все, что делает, и понимает, что у этой выдающейся женщины можно многому научиться. В каждом сундуке для одежды лежат маленькие саше с лавандой, а шкафы инкрустированы сандаловым деревом, чтобы отпугивать моль. Эти восхитительные запахи мигом пробуждают в ней недавние воспоминания о днях и ночах, проведенных с Людовиком в Провансе.
Молодоженов постоянно приглашают на приемы и праздники в их честь. Иоланда едва успевает разглядеть красоты Парижа: все свои дни и вечера она проводит, кивая, улыбаясь и вновь и вновь протягивая руку для поцелуя – иные подданные даже целуют ей ноги. Она старается быть как можно внимательнее к людям, с которыми знакомится в первые дни своего брака, и пытается прочесть их мысли, понять их желания и оценить их верность ее супругу, а также королю.
Иоланда счастлива, она упивается любовью. Она чувствует, что почти забыла Арагон, и порой стыдится того, что не так часто, как ей того хотелось бы, думает о своей матери. Кажется, только Хуана и волкодавы напоминают ей о том, что у нее была какая-то жизнь до свадьбы.
Перед Иоландой грозной тенью маячит тот день, когда ей придется предстать перед королем, и она просит Людовика повременить с этой встречей.
– Давайте еще немного побудем вдали от двора, только вы и я! – молит она. Потом видит выражение его лица и спешно добавляет: – Нет, любовь моя, я не тревожусь и не боюсь. Просто я хочу побольше времени провести с вами наедине.
Но она знает, что их уединению должен прийти конец. Людовик хочет представить свою жену королю и королеве, а также другим членам своей семьи и нескольким знатным вельможам, прежде чем отправиться в герцогство Анжу.
Они прибывают в замок короля при полном параде, в сопровождении слуг Людовика, одетых в ливреи. Замок потрясает Иоланду своим величием и строгостью.
– Дорогой мой, я даже не представляла, насколько это внушительное место, – говорит она, восхищенно разглядывая искусную кладку, каменные стены медового цвета, фасад, обращенный к реке, и огромный двор, где рядами стоят кареты. У каждого из слуг в руках по зажженному факелу; лошади перебирают копытами. Гости продолжают съезжаться.
– А король будет в порядке? – тревожно спрашивает Иоланда.
– Увидим! – смеется Людовик.
Иоланда решила надеть на прием платье из зеленого бархата; сверху на ней накидка в тон, отороченная темным собольим мехом, которую она снимает, зайдя во дворец. Она надеется, что ее платье, шлейф и головной убор приличествуют случаю и что она не посрамит своего мужа под пристальными взглядами придворных. Но разве может быть иначе? В конце концов, она же иноземная принцесса.
