Исаак Озимов - Девять Завтра (авторский сборник)
Снившиеся ему дети не замечали его, и хотя он чувствовал, что находится вместе с ними за пределами «Стасиса», он в то же время понимал, что не принадлежит внешнему миру, и оставался всегда в страшном одиночестве, как будто и не покидал своей комнаты. Он всегда просыпался в слезах.
Пытаясь успокоить Тимми, мисс Феллоуз старалась обратить его рассказы в шутку, смеялась над ними, но сколько ночей она сама проплакала в своей квартире!
Однажды, когда мисс Феллоуз читала вслух, Тимми протянул руку к ее подбородку и, осторожно приподняв ее лицо от книги, заставил ее взглянуть себе в глаза.
— Мисс Феллоуз, откуда вы узнаете то, что рассказываете мне? — спросил он.
— Ты видишь эти значки? Они-то и говорят мне о том, что я потом уже рассказываю тебе. Из этих значков составляются слова.
Взяв из ее рук книгу, Тимми долго с любопытством рассматривал буквы.
— Некоторые из значков совсем одинаковые, — произнес он наконец.
Она рассмеялась от радости, которую ей доставила его сообразительность.
— Правильно. Хочешь, я покажу тебе, как писать эти значки?
— Хорошо, покажите. Это будет интересная игра.
Ей тогда даже в голову не пришло, что он может научиться читать. До того самого дня, когда он прочел ей вслух книжку, она отказывалась верить в это. Через несколько недель она внезапно осознала огромную важность этого события и была ошеломлена. Сидя у нее на коленях, Тимми читал ей вслух детскую книжку, не пропуская ни одного слова. Он читал!
Потрясенная, она поднялась со стула и сказала:
— Я скоро вернусь, Тимми, Мне необходимо повидать доктора Хоскинса.
Ее охватило граничащее с безумием возбуждение. Ей показалось, что теперь ей удастся наконец найти средство сделать Тимми в какой-то степени счастливым. Если Тимми нельзя войти в современную жизнь, то эта жизнь сама должна прийти к нему в его трехкомнатную тюрьму, запечатленная в книгах, кинофильмах и звуках.
Ему необходимо дать образование, использовав все его природные способности. Этим человечество могло бы как-то возместить то зло, которое оно ему причинило.
Она нашла Хоскинса в настроении, странно сходном с ее собственным — все его существо излучало неприкрытую радость и торжество. В правлении царило необычное оживление, и мисс Феллоуз, когда она растерянно остановилась в приемной, даже подумала, что ей не удастся сегодня поговорить с Хоскинсом.
Но он заметил ее, и его широкое лицо расплылось в улыбке.
— Идите сюда, мисс Феллоуз, — позвал он.
Он быстро сказал что-то по интеркому и выключил его.
— Вы уже слышали?.. Ну конечно, нет, вы еще ничего не можете знать. Мы ведь добились своего! Мы уже можем фиксировать объекты из недалекого прошлого.
— Вы хотите сказать, что теперь вам удастся перенести в настоящее время человека, жившего уже в историческую эпоху? — спросила мисс Феллоуз.
— Вы меня поняли абсолютно правильно. Только что мы зафиксировали одного индивидуума, жившего в четырнадцатом веке. Вы только представьте себе всю важность этого события! Как же я буду счастлив избавиться наконец от концентрации всех сил на мезозойской эре: казалось, этому не будет конца; какое я получу удовольствие от замены палеонтологов историками… Вы, кажется, что-то хотели сообщить мне? Ну давайте, выкладывайте, что там у вас. Говорите же. Вы застали меня в хорошем настроении и можете получить все, что пожелаете.
— Я очень рада, — улыбнулась мисс Феллоуз. — Меня как раз интересует один вопрос: не могли бы мы разработать систему образования для Тимми?
— Образования? Какого еще образования?
— Ну, общего образования. Я имею в виду школу. Надо дать ему возможность учиться.
— Но может ли он учиться?
— Конечно, ведь он уже учится. Он умеет читать, этому я научила его сама.
Ей показалось, что настроение Хоскинса вдруг резко ухудшилось.
— Я, право, не знаю, что вам на это сказать, мисс Феллоуз, — произнес он.
— Но ведь вы только что пообещали, что исполните любую мою просьбу…
— Я это помню. К сожалению, в данном случае я поступил опрометчиво. Видите ли, мисс Феллоуз, я думаю, вы прекрасно понимаете, что мы не можем продолжать эксперимент с Тимми до бесконечности.
Охваченная внезапным ужасом, она в упор взглянула на него, еще до конца не осознав весь смысл сказанных только что слов. Что он подразумевал под этим «не можем продолжать»? Ее сознание вдруг озарила яркая вспышка — она вспомнила о профессоре Адемевском и минерале, отправленном назад после двухнедельного пребывания в «Стасисе».
— Но ведь сейчас речь идет о мальчике, а не о куске камня…
Хоскинс явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— В случаях, подобных этому, даже ребенку нельзя придавать слишком большое значение. Теперь, когда мы надеемся заполучить сюда людей, живших в историческую эпоху, нам понадобятся все помещения «Стасиса».
Она все еще ничего не понимала.
— Но вы не сделаете этого. Тимми… Тимми…
— Ну-ну, не принимайте все так близко к сердцу, мисс Феллоуз. Быть может, Тимми пробудет здесь еще несколько месяцев, и за это время мы постараемся сделать для него все, что в наших силах.
Она продолжала молча смотреть на него.
— Не хотите ли вы выпить чего-нибудь, мисс Феллоуз?
— Нет, — прошептала она. — Мне ничего не нужно.
Едва сознавая, что делает, она с трудом поднялась на ноги и, словно во власти кошмара, вышла из комнаты.
«Ты не умрешь, Тимми, — подумала она. — Ты не умрешь!»
С той поры ее неотступно преследовала мысль о необходимости как-то предотвратить гибель Тимми. Но одно дело думать, а другое — осуществить задуманное. Первое время мисс Феллоуз упорно цеплялась за надежду на то, что попытка перенести кого-либо из XIV века в настоящее время потерпит полную неудачу. Хоскинс мог допустить ошибку с точки зрения теории эксперимента, могли также обнаружиться недостатки в методе его осуществления. И тогда все останется по-старому.
Остальная часть человечества, конечно, надеялась на противоположный исход, и мисс Феллоуз вопреки рассудку возненавидела за это весь мир. Ажиотаж, поднявшийся вокруг «Проекта „Средневековье“», достиг предельного накала. Печать и общественность изголодались по чему-либо из ряда вон выходящему. Акционерное общество «Стасис инкорпорейтид» давно уже не производило подобной сенсации. Какой-нибудь новый камень или ископаемая рыба уже никого не волновали. А это было как раз то, что требовалось.
Человек, живший уже в историческую эпоху, взрослый индивид, говорящий на понятном и теперь языке, тот, кто поможет ученым воссоздать неведомую поныне страницу истории.
