В. Фирсов - ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 2
Еще бы! Кто из футболистов не слышал о Ризи! О нем рассказывают легенды. Самая большая похвала футболисту — сказать о нем: “Играет, как Ризи”. Но Ризи не играет уже лет двадцать, и все, даже мой тренер, были уверены, что он давно умер.
А он, оказывается, работает здесь садовником! Так я познакомился с Джузеппе Ризи.
Потом Джузеппе стал моим другом. Иногда вечером мы отправлялись гулять втроем: Ева, я и Джузеппе. Он рассказывал нам много интересных историй. Ризи… О Ризи потом…
Изо дня в день мы приходили с Ризи в лабораторию, и через некоторое время между нами была установлена радиосвязь, которая ни на кого больше не распространялась.
Наш хозяин был доволен. Я чувствовал то же, что и Ризи, стоило только “подключить” меня к нему.
И наконец, наступил день, когда все было готово. В этот день хозяин позвонил к Солеквани.
— Сегодня ваша команда играет с “Чаппарелем”. Поставьте центральным нападающим Санто. Не пожалеете.
Я не слышал, что ему ответил Гвидо. Я думал о том, что все это значит: “Чаппарель” — одна из сильнейших команд, а за это время я не стал играть лучше.
Гвидо согласился.
Мы пришли на стадион за час до игры.
Хозяин занял на стадионе два места — для себя и для Джузеппе.
— Будешь играть, мальчик, — сказал он мне. — Будешь играть, как никогда в жизни. Можешь волноваться или нет — это не имеет никакого значения. Ты силен и вынослив. У Джузеппе не было такого тела, как у тебя, даже в его лучшие годы, а у тебя никогда не будет его таланта. Сегодня ты будешь играть, а чувствовать за тебя, распоряжаться твоим телом будет Джузеппе, сидя на трибуне и наблюдая игру. Ты будешь играть так, как сыграл бы на твоем месте Джузеппе Ризи.
Началась игра. Я страшно волновался. И вдруг волнение прошло — я понял, что хозяин включил рацию.
Эту игру все запомнили надолго.
Вначале защита “Чаппареля” не обращала на меня никакого внимания — они знали меня по прошлым играм. Они вспомнили обо мне, когда я, легко обойдя трех игроков, забил первый гол. И пошло!
Джузеппе следил с трибуны за каждым моим движением и представлял себе мысленно, что бы он сделал на моем месте.
Это мгновенно передавалось мне. Джузеппе потом сказал, что я играл лучше, чем он в свое время, ведь у меня данные были лучше, чем у него тогда.
Люди на трибунах бесновались, когда я забил второй гол из невероятно трудного положения.
В этот день “Чаппарель” проиграл с таким счетом, с каким он не проигрывал за все время своего существования.
И так от матча к матчу. Гвидо был вне себя от счастья.
Появились реальные шансы на то, что его команда станет чемпионом.
Нечего и говорить, как счастливы были мы с Евой: мы наконец-то смогли пожениться и пригласили на свадьбу всю команду. О завтрашнем дне думать нам не приходилось — я зарабатывал бешеные деньги. Все шло как будто хорошо.
Правда, я стал чувствовать, как у меня изменились привычки. Теперь по вечерам я любил сидеть дома. Ева сердилась, когда ей хотелось пойти погулять, а мне было лень вылезти из кресла. Хозяин подшучивал надо мной, утверждая, что у меня появляются стариковские привычки Джузеппе.
Теперь я думаю, что в этом была и доля правды.
Джузеппе часто приходил к нам. Мы привыкли к старику.
Джузеппе иногда говорил, что, наконец, и у него появилась семья.
Единственное, что омрачало все, — это здоровье Джузеппе.
Старик за последнее время здорово сдал. Теперь хозяин перед каждым матчем давал ему что-нибудь возбуждающее. Джузеппе не выдерживал напряжения целого матча.
Мои дела шли блестяще. Я не буду рассказывать об этом.
О Санто ди Чавесе, лучшем футболисте мира, вы знаете все не хуже меня.
Хозяин за деньги, которые он заработал на мне, купил новый большой дом и оборудовал в нем прекрасную лабораторию.
У меня с Евой в банке рос счет, и мы собирались открыть какое-нибудь дело. Словом, все шло хорошо.
…Это случилось на финальном матче чемпионата. Мы опоздали на стадион. У Джузеппе было плохо с сердцем. Гвидо звонил раз десять — он умолял меня поторопиться: уже начался первый тайм. Джузеппе лежал на кушетке. У него были серые от боли губы. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся мне: “Все будет хорошо, мальчик”.
Хозяин наклонился над ним.
— Может быть, как-нибудь доедем до стадиона, Дзужеппе, — просительно сказал он. — Сегодня финальный матч.
Пульс уже выравнивается.
Мы приехали к началу второго тайма.
Наша команда проигрывала. Гвидо трясущимися руками помог мне переодеться. Я вышел на поле.
В этот день Джузеппе превзошел себя. Я играл так, как не играл никогда в жизни. После второго гола в ворота “Броксов” зрители вскочили на ноги. Говорят, рев болельщиков был слышен за много миль от стадиона!
А я не останавливался. Я повел мяч между двух защитников “Броксов” и с угла штрафной площадки загнал третий мяч под перекладину.
И вдруг я почувствовал такую тоску… Господи, до сих пор сжимается сердце, когда я вспоминаю об этом. Я весь как-то сразу обмяк и, кажется, сразу догадался, в чем дело.
Я посмотрел на трибуны. Вокруг того места, где обычно сидели хозяин с Джузеппе, столпились люди, они загораживали от меня Джузеппе, но я знал, что, когда они разойдутся, я не увижу его больше.
Этот матч я кое-как доиграл. Мы стали чемпионами.
На следующий день газеты, захлебываясь от восторга, описывали подробности матча, расписывали подвиги Санто ди Чавеса, вырвавшего победу у “Броксов”, а в конце там была и такая фраза: “О напряженности матча свидетельствует и то, что один зритель умер прямо на трибуне от разрыва сердца, не перенеся огорчения после третьего гола в ворота “Броксов”.
На похоронах Джузеппе плакала только Ева. Я стоял и думал, и одна мысль не давала мне покоя…
Я пришел к хозяину. Он стоял в своей лаборатории.
Я спросил его, сколько бы прожил еще Джузеппе, если бы ему не приходилось “играть” за меня.
— Еще бы лет десять — пятнадцать, — равнодушно сказал хозяин. — Это напряжение ему дорого обошлось. Но ты не огорчайся, мальчик. Жизнь есть жизнь, как говорят французы. В конце концов у Джузеппе ничего не было хорошего впереди. А ты не огорчайся, мы тебе найдем другого знаменитого безработного футболиста.
— И убьем и его, так же как убили Джузеппе?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Мне не нравится твой тон!
Я его не ударил.
Я только стукнул ногой по клетке с крысами, которые сидели, притихнув, и как будто прислушивались к разговору.
Клетка перевернулась, а я, не оборачиваясь, ушел. Больше хозяина я не видел.
