Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)
«Нужно уходить», – думает она.
Приставленные к ней дикарки начинают суетиться, несут жареное мясо, фрукты, начинают омывать ее.
– Я просто хочу выйти! – Эйприл снова пытается подняться.
Дикарки в ужасе падают ей в ноги. Эйприл снова вспоминает бывшего шамана. Что если за ослушание ее будет ждать смерть?
«А ведь точно будет смерть!».
6
Ночь. Эйприл крадется меж спящих дикарок. Ноги онемели, тело не слушается. Лодка тяжелая, и Эйприл отчаивается спустить ее на воду. Река бурлит, перебираться вплавь страшно, но оставаться еще страшнее.
Эйприл кажется, что кто-то проснулся. Кажется, что слышны крики. Кажется, что нет сил уже плыть… Она даже не сразу понимает, что выбралась на другой берег, валится на спину, пытаясь отдышаться.
Тишина. Подняться. В палатку. Забрать фотографии, оборудование. Вызвать по спутниковой связи Джима Тарпета…. Эйприл хмурится, считая сколько ему потребуется, чтобы добраться сюда.
«Нет. Так быстро не выйдет. Значит, придется бежать, прятаться».
7
Утро. Эйприл ругает себя, что все еще не собралась. Хватает самое ценное, бежит из палатки, прячется в ближайших зарослях. Деревня молчит. Не просыпается.
Полдень. Ничего. Тишина.
Ранний вечер. Джим Тарпет приезжает, громыхая мощным двигателем внедорожника. Он кажется чужим и незнакомым. Сейчас Эйприл не то что не помнит о романе, который был между ними, но и не воспринимает его, как мужчину. Сейчас важна лишь деревня.
– Поехали, – говорит Тарпет, собирая вещи Эйприл.
Она молчит, смотрит через реку.
– Что-то не так. С ними не так, – она идет к старой лодке, просит Тарпета помочь спустить ее на воду.
– Ты что собралась туда плыть? – ворчит Тарпет.
Эйприл отталкивается от берега.
– Фотоаппарат хотя бы возьми! – кричит ей в след Тарпет, но Эйприл не слышит его.
8
Тишина. Смерть. Отчаяние.
Дети мертвы. Матери мертвы. Старики мертвы. Воины мертвы.
Эйприл бродит от хижины к хижине, чувствуя, как в голове что-то тихо начинает поворачиваться. Слезы невольно катятся по щекам.
Кресло. Кресло шамана.
Эйприл добирается до палатки, где должен сидеть шаман. Где должна сидеть она. Деревянное кресло все еще ждет ее. Деревянное кресло все еще пахнет кровью.
– Утром они проснутся, – шепчет Эйприл, садясь на кресло. – Проснутся. И я больше никогда не уйду, никогда не встану с этого кресла.
Она закрывает глаза. Слезы все еще катятся по щекам. На черном небе сверкают звезды.
История шестьдесят пятая (Художник)
1
Остров был крохотным, отделенным ото всего мира. Остров, на котором жил Илайджа Вайтхаус. Иногда он хотел уехать, хотел перебраться на материк, но здесь у него был дом, а что у него было на материке? Мечты? Надежды? Нет. Илайджа не мог, да и не хотел уезжать. А картины… Картины можно было писать и здесь.
2
На краю острова была поляна диких цветов. Желтые бабочки взмахивали крыльями, перелетали с одного бутона на другой. Илайджа брал легкий обед, бутылку вина и часами проводил на краю поляны, за которой синело бесконечное море. Иногда он видел далекие белые паруса. Иногда над островом пролетали самолеты. Но главным была поляна и бабочки.
3
Дом Илайджи стоял на краю города. Крохотного города. Города, в который Илайджа ходил только по необходимости. Хозяин магазина заказывал с материка краски и кисти, заказывал холсты, зная, что художник рано или поздно придет, чтобы это купить. Некоторые краски Илайджа делал сам, особенно после того, как нашел в местной библиотеке книгу об искусстве. Краски, которые у него получались, были не такими сочными, как химические, но работать с ними было как-то особенно интересно, словно рисуешь самой природой, становишься с ней одним целым.
4
В этот день Илайджи шел в магазин, чтобы купить пару новых кистей. Хозяин магазина прислал ему вместе с почтальоном письмо, где говорилось, что в магазине появились кисти из натуральной конской щетины. Письмо принес молодой почтальон и вытянувшись в струну, вручал его художнику так, словно перед ним стоял мэр этого острова. Стоял потому что за спиной, у забора стоял старый почтальон и наблюдал, прищурив один глаз, за работой молодого помощника.
5
Площадь. Илайджу привлек шум толпы, доносившийся с центральной площади. Люди окружили деревянный помост, на котором шел открытый процесс над хозяином крохотной местной типографии Синедом Кричлоу. Художник остановился, начал слушать, попытался вспомнить жену Кричлоу, в убийстве которого и обвиняли хозяина типографии, но так и не смог.
Наконец, судья поднял руку, попросил всех замолчать.
– Виновен, – тихо сказал он, и все снова зашептались.
6
На новой виселице сидел черный ворон. Ветер раскачивал петлю. Художник не знал, почему не ушел. Просто стоял в толпе и продолжал смотреть. Синеду Кричлоу связали за спиной руки, поставили на табурет, предложили последнее слово.
– Повесите меня, не будет у вас больше газеты! – громыхнул Кричлоу, словно глас божий. – Чем вечера коротать будете?
Люди зашептались, полетели растерянные вопросы к судье.
– А видь и то верно, – согласился старый судья, посмотрел на виселицу. – Но ведь не зря же строили.
– Но и Кричлоу вешать нельзя! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Нельзя, – кивнул судья, окидывая толпу внимательным взглядом. – И жену Кричлоу к жизни уже не вернешь, и приговор вынесен…
Люди в толпе смутились, опустили головы.
– Кого же тогда повесить вместо Кричлоу? – спрашивал судья.
– Можно повесить почтальона, – предложил сам Кричлоу.
Судья смерил его гневным взглядом, напомнил, что у Кричлоу все еще на шее петля, затем вызвал почтальона.
7
Старик пришел вместе с помощником. Судья выслушал его, затем заявил толпе, что почтальона вешать нельзя.
– Он старый и опытный, а знания свои еще не передал новому помощнику. Хотите остаться без почты?
Толпа загудела, стала защищать почтальона.
– Значит, придется все-таки вешать Кричлоу, – сокрушенно сказал судья. – Все остальные нужны не меньше газеты.
Гул толпы стал громче.
– А вы повесьте художника! – закричал Кричлоу, цепляясь за жизнь. – Все равно от него никакой пользы. Только бабочек и может рисовать. Я ему карикатуры в газете предлагал делать – отказался. А ведь народу-то как весело бы было!
Толпа обернулась, загудела, глядя на художника.
– Нельзя художника! – закричал хозяин магазина. – Он у меня кисти покупает и холсты!
– Я сам у тебя буду кисти и холсты покупать! – пообещал ему Кричлоу. – Художник только краску переводит, а я хоть газету разукрашивать стану! – он обратился к толпе. – Нужны вам цветные заголовки?
Толпа загудела, зароптала к судье, прося сменить в петле Кричлоу на художника. Судья хмурился какое-то время, затем вспомнил, как художник отказался нарисовать его портрет, и согласился…
