Борис Фрадкин - Исчезновение Петра Деева
Вероника указала на реку, и Роман посмотрел туда же. Вода спокойно отражала звёздное небо.
— Что значит идеальные условия? — Роман перестал ощущать боль.
— Во-первых, воздух. Растворённый в воде воздух. Он делает её «рыхлой», пористой и потому текучей. А потом примеси. В основном механические включения, взвеси. По заданию Корнея Васильевича я и Лёка (это моя подруга) определили загрязнённость нашей городской водопроводной воды, уже прошедшей полную очистку и прозрачной на вид. Ужас! Знаете, сколько в ней взвеси? Восемьсот тысяч частиц на каждый кубический сантиметр! Сплошная грязь! После этого я целый день не могла пить водопроводную воду. А на каждой такой частице адсорбируются, то есть налипают миллионы молекул воздуха. И ещё — ведь вода растворяет абсолютно всё. Ну, одного больше, другого меньше. Так и на молекулах растворённых веществ, как рыбы-прилипалы, удерживаются опять-таки молекулы воздуха. Растворённые вещества, взвеси и, главное, воздух ослабляют силу сцепления между частицами воды.
Теперь Роман испытывал двойной интерес: и к тому, что рассказывала Вероника, и к тому, как она рассказывала, вся загораясь, окончательно не зная, куда спрятать ноги.
— Значит, если освободиться от всего этого… — поторопил он её.
— …Вода станет в тысячу раз прочнее. Она превзойдёт тогда по прочности лучшие сорта стали.
— Ого! Не преувеличивает ли ваш Корней Васильевич?
— Скорее преуменьшает. Да, да, можете поверить! Расчёт есть расчёт. И, кажется, кое в чём вы уже имели возможность убедиться, не так ли?
Роман, улыбаясь, потрогал свою шею. Голова всё ещё поворачивалась с трудом.
— Ну, хорошо, — согласился он. — И как же удаётся вам изгнать воздух из воды? С помощью того самого катионита?
— Да! Именно!
— А каков механизм его воздействия?
Вероника замялась.
— Видите ли, это пока секрет. Но вы же знаете, как с помощью ионитов морскую воду превращают в пресную.
— И из морской воды добывают золото.
— Да, да! И тут почти то же самое. Катионит — новый вид полимера. Сам-то он в воде не растворяется, ни в какие реакции не вступает. Но одним своим присутствием вызывает такие реакции, которые связывают между собой примеси и заставляют их выпадать в осадок. Проще говоря, катионит делает воду химически чистой.
— А воздух?
— А молекулы воздуха, лишённые своих подводных кораблей, выпрыгивают из воды, как пробки.
— Вот теперь мне кое-что ясно.
Они помолчали.
— Как удивительно получается, — словно забыв о присутствии Романа, девушка устремила глаза поверх его головы, на луну, и луна отразилась в её глазах фосфорическим блеском, — раньше вода для меня была что: самое обыкновенное, самое простое, изученное и переизученное вещество. И вдруг — столько загадок. Крепче стали… Это вода-то!
Она тряхнула своей стриженой головой и рассмеялась.
— А катионит, — спросил Роман, — какой он из себя?
— Вот, смотрите.
Вероника извлекла из кармана сарафана горсточку порошка, который при лунном свете казался тёмно-лиловым.
— Действие его пока очень кратковременно, — вздохнула она. — Минуты три — четыре — и в воде снова полно примесей, а значит, и воздуха. Вот когда мы добьёмся… добьёмся, чтобы получалось уж по-настоящему, вот тогда… — Девушка передохнула, сжала ладонь с катионитом и снова разжала. Кристаллы слабо замерцали лиловыми и красными искрами. — Нет, вы только представьте: люди смогут ходить по воде там, где им вздумается. Рюкзак за плечи — и по океану.
Девушка бережно, как драгоценные камешки, пересыпала порошок из одной ладони в другую. Роман не сводил глаз с искрящейся струйки. Он был производственник, человек завода, каждый день решающий сугубо практические задачи, но эта твёрдая вода задела его за самое живое. Он угадывал, какие необыкновенные перемены таят в себе исследования незнакомого ему Корнея Васильевича.
А девушка, словно подслушав его мысли, сказала:
— Представьте только: когда-нибудь люди построят заводы для изготовления частей машин из воды. Здорово, а? — Роман промолчал. — Открыл кран, налил в форму и — пожалуйста, готово. Форму-то можно сделать из катионита. Так просто, что даже дух захватывает. Да что я вам объясняю, вы же лучше меня можете всё это представить.
Да, Роман отлично представлял. Перед его глазами встали чудо-цеха, в которых нет ни одного металлообрабатывающего станка. Вдоль пролётов тянутся только трубы, подводящие воду. И конвейеры, подающие катионитовые формы.
Автоматы отмеряют точные порции воды. И вот уже готовые прозрачные детали со звоном падают в коробки электрокаров. Их поверхность — предельной чистоты. Размеры — предельной точности.
Рудники, обогатительные фабрики, прожорливые дымящие домны, мартены, прокатные станы — всё окажется ни к чему. Новая «руда» совершит небывалую революцию в машиностроении. И руды этой реки, моря, океаны!
Преподнести бы такое на оперативном совещании у начальника цеха!..
Вот девчонка, вот фантазёрка!
— Ну, ладно, — сказал Роман, — только зачем же вы своим катионитом людей пугаете? Вот тётка моя, хоть в чертей и не верит, а к реке теперь подойти боится. Считает, дело тут нечисто. Да и я тоже, когда увидел, как вы по воде шагаете, подумал, у меня с головой того… — Роман покрутил пальцем у виска.
— Вы-то ещё что! Вон у тех кустов по утрам трактористы купаются. Ну, я к ним так же из тумана вышла, только в белое нарядилась. Так они из воды повыпрыгивали. Наверное, меня за воскресшую утопленницу приняли.
Вероника, раскачиваясь из стороны в сторону, хохотала. И Роман, представив перепуганных насмерть трактористов, не выдержал, тоже расхохотался.
— Я не пугаю, — пропела Вероника, — я… Ну, не знаю, как объяснить вам. Понимаете, стоит людям узнать о катионите, и они сразу перестанут удивляться твёрдой воде. А ведь на самом деле это изумительно! Правда же? Ну вот мне и хочется, чтобы перед людьми вдруг появилась ожившая сказка. Пусть не надолго, хотя бы на минутку. Но за эту минутку сердце замрёт и… и…
У девушки не хватало слов.
— Мечтательница, — сказал Роман.
— По-вашему, это плохо? — Вероника, притихнув, подняла глаза на Романа.
— Ну, не знаю, — растерялся он. — Может быть, и не плохо.
Вероника вытянула руку с искрящимся порошком и залюбовалась им.
— Знали бы вы, какой мечтатель Корней Васильевич, — вздохнула она. — Это ведь не я придумала, как из воды будут машины делать. Это он нам о будущем катионита рассказывал. А в науке, по-моему, каждый должен быть мечтателем. Разве не так?
