Александр Белаш - Оборотни космоса
Машина ехала вдоль нескончаемого кладбища космических судов, где технари суетливо высматривали и метили годные в работу части, а монтажники выдирали помеченное из корпусов и волокли, подвесив под гудящими платформами, к сборочным площадкам, где сшивали куски воедино, создавая грубые, тяжёлые и неуклюжие композиты.
Форт вёл взглядом по плывущей мимо дырявой, выпотрошенной, зияющей провалами громаде, на борту которой уцелела надпись: «АРКОНДА, респ. АРТУРИЯ, порт САКАРТ ГЛАН». Продали это судно с молотка или оно исчезло, как бесследно пропадают пять тысяч судов в гол?.. Корпуса громоздились по обе стороны проезда, словно дома вымершего города. В их вскрытых полых телах иногда проблёскивали огоньки углеводородных и масляных ламп, жёлтые глаза ручных фонарей — большие палильщики ушли, обобрав и раскромсав трупы, настала пора мелких мародёров, питающихся крохами.
Джип съехал к обочине, уступив дорогу встречному транспортёру-великану с тугими дымными усами выхлопа. Форт заметил ньягонцев с длинноствольными бластерами, стоящих на открытых выступах-площадках, — лучи лазерных подсветок и целеуказателей пробежали по борту аркондийского судна, заглядывая в пустоты проёмов. Когда джип и транспортёр разминулись, сзади раздалось шипение плазмы, вылетевшей из тонкого ствола.
— Когда стемнеет, тут всякое случается. — Меланхоличный водила даже ухом не повёл. — В скорлупах живут бездельники. На нас не кинутся. Они трусливые.
— Вези к монтажной Жуков. — Буфин высмотрел что-то на мятой бумажке с нарисованной схемой.
— Так вы сказали — к Поджигалам!
— У меня появилось сосущее чувство в желудке. Жукам одна баба возит неплохие пирожки... Надеюсь, ещё не распродала.
— Что тебя постоянно тянет лопать? То паштет, то котлетку, то колбаску! Мы ведь ищем люгер, а не лучшую закусочную. Где ни остановимся, там лоток или ларёк, и тебе сразу несут двойную порцию. Уже хотели кинуть псям, но тут приехал Буфин... Ты один можешь спасти всю розничную торговлю съестным.
— Ой, Форт, перестань меня пилить! Мой аппетит ничем не испортишь, даже если споёшь про кошачью блевотину и сопли мертвецов. Я рождён, чтоб заморить червячка! я таки его уделаю!
— По-моему, у вас будет ничья. Червя, которого ты выкормил, можно победить лишь ценой жизни.
— Не всем же быть постниками, как ты! Потягиваешь одну воду без газа... Ты ешь когда-нибудь?
«Надо что-то съесть. Только не мою пасту».
— Меня не устраивают общие трапезы. Они какие-то рефлекторные, вроде зевоты; один зачавкал, следом остальные. Куда ни зайдёшь, все сидят с кусками и жуют... тебя этот процесс затягивает в момент, с порога.
— Да, что-то и мне захотелось пирожка навернуть, — рассеянно проговорил водила.
— Слыхал? даже разговор влияет на желудок. Развивается приступ обжорства...
— Самое человеческое желание. Меня ни одна юбка так не волнует, как полная тарелка. Ты в меньшинстве, капитан! Не пойму, с чего тебе вздурилось соблюдать имперский имидж; он до добра не доведёт. Есть по крошке того, по щепотке сего — малокровие будет! Взгляни на себя — ты как туанец вне фазы или неплод!
— Сейчас как дам за неплода...
— ...то есть я хотел сказать — весь гладкий, красивый и правильный, как нарисованный.
— Чем и горжусь.
Вдалеке громыхнуло; слева над высокой стеной каньона, образованного шеренгами судов, поднялось зеленовато-белое зарево, в свете которого виднелись летящие вверх обломки.
— Резчики. — Водила вздохнул. — Спешка! им за скорость платят... Опять напоролись на бак с гидратилом. Погодим, господа; надо помолиться.
Пара осколков величиной с джип обрушилась где-то совсем рядом. Форт — автоматически сказался пилотский навык маршрутного счисления — принялся определять, успел бы он выскочить из машины, отследив радаром траекторию летящего на него куска обшивки, или нет. Водила бубнил, касаясь лбом сложенных ладоней, а Буфин с задором бывалого зеваки глядел туда, где в небе полыхал отсвет бушующего пламени.
— Съездим, что ли, посмотрим?..
Не переставая, лопотал приёмник в приборной панели. Судя по отрывочному, беспорядочному содержанию передачи, некая вольная студия собирала с носимых телефонов новости, подхваченные кем попало, и обыгрывала их в меру фантазии ведущего. Съёмка с телефонных камер, поданная на экран, отличалась преотвратной операторской работой.
— Ой-е! Только что нам передали с корабельного могильника— там шандарахнуло по-бешеному! Вот какая пришла картинка. Пока неизвестно, кого разорвало. Сами понимаете, в радиусе полуверсты всех измельчило и смело. Подождём, пока туда сбежится публика.
Далёкое пламя как-то по-особенному осветило застывшие, искорёженные суда.
Смерть вспыхнула и пронеслась взрывной волной, но ей досталось мало добычи — разметав что поближе, она угасла в недвижимом покое, захлебнувшись сама собой.
Выгорит ядовитое топливо, дождь омоет закопчённые изломы разорванного корпуса, вытащат заваленные и спалённые тела или махнут рукой: «Не достать!» — и вновь установится равновесие изъеденной микрометеоритами судовой брони, прогнувшегося под гнётом корпусов грунта, ливня, солнца и ветра.
Разряд смерти, озаривший кладбище, на мгновение вернул космическим бродягам цвет и объём, вызвав из небытия тени былого могущества. Световой импульс выхватил из темноты полости кабин, помнившие стук шагов и голоса. Холодные дыры дюз были раскалёнными жерлами, пылавшими солнечной плазмой, трубы дрожали под напором жидкостей; сила лилась по жилам судов. Эти титаны вылетали из эйнштейновского мира, пронизывали гиперпространство, несли тысячи тысяч тонн груза от звезды к звезде. Какой-то человек правил исполинским судном, едва двигая пальцами, предельно заострив ум и зрение.
Вот их последняя гавань. Конец пути скитальцев Большого Космоса. Истерзанные резчиками, они потеряли имена и честь мощнейшего транспорта цивилизации. Из их останков чёрные деляги собирали имитации судов, чтобы загнать шкиперам-контрабандистам с фальшивыми дипломами. Никто не задумывается, долетят эти суда-химеры или рассыплются на облака хлама.
«Кто здесь вообще о чём-нибудь задумывается?.. — Форт всмотрелся в трепещущее пожаром небо. — Режь по бакам, внутрь заглядывать некогда! Чего там, какие-то людишки... Ни еду на съедобность проверить, ни замерить, что излучает в башку телефон; никого не интересует, важно одно — деньги сейчас, остальное потом. Вырос рак в голове? гарантия давно истекла, судиться и не думай. Иди к докторишкам, опять плати... Вся наука — как формула Е = mc2, из трёх слов: „Прибыль любой ценой". Те же резчики — горбатятся, а чего ради? чтоб дотянуть до завтрашнего дня. Или даже о конце сегодняшнего не мечтают; так просто ковыряются, как роботы, ждут бабу с пирожками — и больше ничего. Ну, наймусь я капитаном, даже выживу, куплю коттедж на Пасифиде — а они никогда не вырвутся, не разбогатеют. Может, они хорошие люди, любят жён, растят детей, но работают — на преступный бизнес чёрных. Это не промышленность, а свалка, где орудуют старьёвщики. Здесь ничего не производят, ни гвоздя своего нет, есть только краденое. Весь результат труда уходит в бездну. И середина круговорота — Зверь».
