Майкл Крайтон - Человек-компьютер
Мерт собрался было позвонить ей и пригласить поужинать, но прежде решил проверить, как отреагирует его организм на эту мысль. Пульс перевалил за сто, дыхание сделалось учащенным, аритмичным. Появились напряжение и боль в диафрагме и слабое жжение в желудке.
Он вспомнил свое недавнее поведение в больнице, сон в клубе и внезапный пот, который прошиб его и от которого он избавился только под уколами холодного душа.
Ему так долго удавалось сохранить обет безбрачия! Что же с ним происходит?..
Он бросил взгляд на видеофон. Всего несколько нажатий кнопки — и он увидит на экране лицо Филлис. И ему вдруг безумно захотелось проделать этот в высшей степени забавный эксперимент. С тех пор как она появилась в больнице, чтобы завершить работу над диссертацией, полгода назад, он изо дня в день видит ее, и вместе с тем именно теперь ему вдруг по какой-то необъяснимой причине захотелось увидеть ее вне рабочей обстановки.
Позвонить ей, назначить свидание, пригласить потанцевать, в конце концов сделать предложение… Да выбрось ты все эти дурацкие мысли из головы!
А что, если она занята? Если откажется с ним идти? А что, если у нее уже есть кто-нибудь другой?
От последней мысли жжение в желудке усилилось, и Мерт закончил свой туалет в состоянии полнейшего уныния. К черту все эти бредни! Сегодня в клубе играют в покер. Если бы он и преуспел в своей затее, разговор с Филлис непременно зашел бы о медицине. Потому-то он так и любил разок в неделю поиграть в карты со своими партнерами — они не были медиками, просто такие же члены клуба, как и он. Хорошо на время отвлечься от своей профессии — это как-то освежает.
Нет, не родилось еще такой женщины, ради которой он пожертвовал бы всем этим.
Он поел в одиночестве, просмотрел газеты, в семь часов сел за карточный стол, сыграл шесть сдач, рассчитался с партнерами и вернулся к себе. В состоянии сильнейшего раздражения нашел домашний телефон Филлис Саттон, четыре раза набирал ее номер — безответно.
Он попытался позвонить в больницу. Она отозвалась из лаборатории только по звуковому каналу, но от звуков ее голоса, от искреннего удивления, прозвучавшего в нем, по телу Мерта побежали мурашки.
— Я… я хотел извиниться за свою грубость, мисс Саттон… Сегодня днем… — с трудом произнес он вдруг пересохшими губами.
Наступило непродолжительное молчание.
— Вы, кажется, пьяны, мистер Мерт? — наконец сказала Филлис.
Он отметил про себя, что она не назвала его Силвестром. Почему, черт возьми, он так ждет хоть малейшего проявления участия с ее стороны?
Он откашлялся.
— Нет, серьезно. Должен признаться, что ваша заинтересованность в проблеме, не относящейся непосредственно к нашей работе, достойна всяческой похвалы и не заслуживает резкости, которую я себе позволил.
— В самом деле? Это следует понимать как разрешение работать над моей теорией в рабочее время?
— Совершенно верно, если только это не помешает основной работе.
Он и сам понимал, что говорит слишком официально, но что поделать — он не был искушен в искусстве светской болтовни.
— Спасибо, — холодно сказала она и повесила трубку.
К счастью, этот краткий разговор снова все расставил по своим местам. Она всего лишь его ассистентка, и ему нет дела до ее женской привлекательности. Пройдет немного времени, и она обретет такую же самостоятельность, как и он. И она так же не склонна отказываться от этого и превращаться просто в женщину, как он — попусту тратить время и силы на приобретение статуса женатого мужчины.
Все с большим наслаждением он помогал ей в разработке ее новой теории и исследовании различных образцов крови. Едва их доставляли в лабораторию, Филлис сразу же сортировала их и на каждую пробирку с фамилией пациента, у которого наблюдались новые, не поддающиеся диагностированию нарушения, наклеивала тонюсенький кусочек желтой ленты.
Получив от лаборантов данные о проценте гемоглобина, наличии сахара в крови и прочих нужных показателях, она тщательно изучала образцы, посвящая исследованиям каждую свободную минуту.
Она без устали центрифугировала, осаждала, окрашивала, фильтровала, пользуясь всеми известными методами исследований. Мерт подписывал ее требования на редкие реактивы и красители, разрешал пользоваться самыми дорогими мелкопористыми фильтрами. Он даже помог ей сбалансировать большую центрифугу для получения максимального числа оборотов.
Он не очень-то надеялся на успех, но считал, что для нее это полезно. Он заставлял ее определять каждый обнаруженный микроорганизм, заучивать все его свойства и только затем решать, может ли он быть причиной необычных симптомов.
Она делала все это без ущерба для своей основной работы. Когда нужно было, она всегда оказывалась на месте: резала, регистрировала, препарировала тончайшие ткани, проверяла срезы, прежде чем передать их Мерту.
За несколько недель она проделала все мыслимые и немыслимые анализы. Однажды после завтрака, воздев руки, она воскликнула: «Nichts da!»[3] — и достала сигарету из глубокого кармана халата.
Он взглянул на нее и отвернулся к окну. Это была слабая попытка удержаться, не дать вернуться сокрушительной эмоциональной буре, которую он уже испытал на себе, когда она только еще приступила к своим исследованиям.
— Это была прекрасная баталия во имя бактериологии, — сказал он. — Вы сохранили фильтраты?
— Конечно. Я что-нибудь упустила?
— Нет, из того, что мы можем сделать здесь, ничего, но в Эбертской промышленной лаборатории есть электронный микроскоп. Что, если сделать микрофотоснимки? Быть может, удастся обнаружить фильтрующийся вирус.
Он знал, что ей известна эта возможность и она просто не решалась попросить его о дополнительных фондах на дорогое оборудование.
— Чудесно! — воскликнула она. — Я боялась заикнуться об этом, но обидно было бы так нерасчетливо разбрасываться нашими безупречными фильтратами.
Прошла неделя, в течение которой правительственная служба здоровья не раз официально заявляла о том, что на человечество, по всей видимости, обрушилась пандемия, которую пока не удается диагностировать. И хотя симптомы, как сообщали сотрудники больниц, не всегда ясно выражены, влияние их на национальную экономику становилось все еерьезнее.
Промышленные и деловые круги отмечали небывалый абсентеизм. Фабричные контролеры и страховые компании неистовствовали: процент несчастных случаев возрос как никогда. Подсчитали и пришли к выводу, что почти у половины населения наблюдаются такие симптомы, как депрессия, рассеянность, бессонница и отсутствие аппетита.
