Алексей Корепанов - Тени Марса
Башня сопротивлялась и оставалась неприступной. Башня просто не подпускала к себе, огрызаясь синим дымом и молниями. Башня выбрасывала навстречу нападавшим вереницы черных крыльев, от взмахов которых вдавливались в землю боевые машины, а от взглядов горело все живое.
Башня казалась неуязвимой — и потому ненавистной. Она была загадкой, тайной, ее обитатели оставались недоступными и незримыми — и потому мешали спокойно жить...
Он ненавидел Башню. Он хотел добраться до ее хозяев.
Он долго и прилежно изучал историю предыдущих схваток с Башней и пришел к выводу: в Башню можно проникнуть, если вся масса поведет яростную и безнадежную, обреченную на провал атаку, стремительно неся потери от синего дыма, молний и смертоносных черных крыльев, а в это время кто-то один, безоружный и осторожный, проберется к единственной входной двери. ...Штурм!
Он прыгнул через ограждение и упал в пружинящие заросли, ощущая телом непрерывные толчки почвы, содрогающейся от канонады. Со всех сторон неслись тяжелый гул и резкие короткие удары, а потом вокруг хрипло зарокотало — это двинулись в атаку боевые машины.
Откатившись в сторону от рванувшего с места мощного механизма уничтожения, он поднялся, пробежал немного по упругой просеке, оставленной боевым зверем, и метнулся в чащу.
...Выло, гремело, стонало, вздрагивала почва, небо стало сизым, а потом угрожающе лиловым, и раз за разом озаряли его сверкающие росчерки. Ветки лезли в лицо, ноги проваливались в выбоины, заросли просто отбрасывали от себя, не давая проходу, — но он упорно, где ползком, где напролом, продвигался к Башне.
«Я хитрее и мудрее древних, я — пройду!» — думал он, а где-то в глубине сознания трепыхался, бился, стараясь вырваться на свободу, кто-то нездешний, чужой, из иных времен и слоев бытия.
В чаще быстро темнело, метались по небу яркие убийственные сполохи, пытаясь дотянуться до двух безмятежных лун, обрушить Великий Звездный Мост, соединяющий края небес. Он решил, что пора уже передвигаться только ползком, упал в липкую теплую жижу и пополз, отталкиваясь подошвами от пружинящих кочек, отводя в сторону жесткие стебли, не обращая внимания на клейкие листья, сотнями присосок пристающие к коже. У него было достаточно сил.
Гремело, содрогалось, вспыхивало, переливалось... Но это было в стороне, за чащей, где, громыхая металлом, рвались к Башне обреченные на смерть, — а здесь, в едко пахнущей темноте, был только он один — безоружный, но уверенный в себе.
Внезапно по глазам полоснул свет, с треском обрушились деревья... возникла вдруг перед ним обезумевшая боевая машина и, вихляя, задом пошла на него. Он мгновенно совершил боковой перекат прямо в пахучую лужу — и машина прогрохотала мимо, убегая от Башни. А вдогонку ей летели молнии, раздирая темноту и вспышками отражаясь от облаков. Он вытер рукой лицо и вновь пополз к Башне.
И за кустами увидел вход — освещенную изнутри прозрачную дверь. И никакого движения за ней. Ни дверь, ни сама Башня нисколько не пострадали от обстрела — Башне не было страшно никакое оружие.
Он подавил желание вскочить на ноги и пробежать этот очень короткий путь — он прополз его, кусая шершавые губы и сдерживая дыхание. И большое сердце колотилось в его груди почти так же неистово, как и малое. Вцепился в холодные ступени, ведущие от нехоженой высокой травы к двери, — и в этот миг услышал над головой нарастающий свист. Черное полотнище сгустком ночи упало с вершины Башни и повисло над крыльцом — в ужасных глазах стража медленно разгорался убийственный огонь.
Бежать было поздно, и он, зажмурившись, отпустил ступени и замер, приготовившись к смерти.
...Когда он осмелился взглянуть вверх, то увидел только звезды в разрывах облаков. Страж Башни исчез.
«Не тронул! — возликовал он. — Потому что я безоружный...»
Тот, другой, нездешний, замурованный в глубинах сознания, перестал рваться на волю, в свои края, и обессиленно затих.
Он ползком преодолел три ступени и, лежа, толкнул рукой прозрачную дверь. Дверь открылась легко и бесшумно — он вкатился в просторный прохладный зал, и дверь тотчас закрылась, отрезав все звуки мира.
Зал был пуст, его освещали настенные светильники-трубки. Расплывчатые тени от четырехгранных колонн, пересекаясь, накладываясь друг на друга, стелились по гладкому серому каменному полу. В глубине зала начиналась широкая лестница без перил.
Он, пригибаясь на всякий случай, добежал до лестницы и оглянулся. Небо за дверью вновь беззвучно полыхало, кружили в нем черные полотнища, и при вспышках ослепительных молний было видно, как медленно и неумолимо падают деревья. Он трижды благодарственным жестом прикоснулся ко лбу и груди и начал осторожно подниматься по лестнице. Создатель Великого Звездного Моста был на его стороне.
...Этажи... этажи... этажи... Двери... двери... Десятки дверей, и за каждой из них — помещения с треугольными окнами. Совершенно пустые помещения, залитые холодным сиянием настенных трубок-светильников. Каменные полы... Белые стены... Белые потолки... Пустые углы... Гулкая тишина...
И все.
Он стоял у треугольного окна последнего помещения последнего этажа, под самой крышей Башни. За окном уже совсем рассвело, и далеко внизу застыла растерзанная чаща. Над далекой рекой поднимался туман.
Башня была пуста... Совершенно пуста.
От белых стен повеяло жаром и сдавило грудь, нечем стало дышать — и чужак заметался внутри и вырвался, все-таки вырвался на свободу...
Он хватал ртом воздух, легкие словно горели в огне, в горле было сухо, как в пустыне. Голова ничего не соображала, но ей на помощь бросилась рука, разблокировавшая крепления и поднявшая стекло гермошлема.
Леопольд Каталински с натужным стоном втянул воздух... еще раз... и еще — и сердце отозвалось бешеным стуком, не большое и не малое, просто — сердце.
Вокруг было темно, и он не сразу сообразил, где находится, зато сразу понял, почему чуть не задохнулся: в заплечном баллоне кончилась дыхательная смесь. Воздух холодил лицо, его было много, и как же это хорошо, что его так много!.. Сознание собрало из кусочков паззл действительности, и инженеру стало наконец понятно, что он лежит на боку на каменной поверхности, идущей под уклон, его удерживает на месте трос, и звездными глазами смотрит на него темное небо, очерченное кромкой впадины-глазницы.
Даже школьник-младшеклассник догадался бы, наверное, какой фактор тут замешан.
Реденький туман. Совершенно безобидный с виду туман. Совсем, оказывается, не простой туман — он сумел проникнуть сквозь герметический шлем и стал причиной странных видений. Этот туман мгновенно и напрочь послал в нокаут его, Леопольда Каталински, заставив проторчать тут в беспамятстве несколько часов. Этакий марсианский наркотик, вызывающий очень реальные, очень яркие, совершенно правдоподобные жизненные галлюцинации.
