Алекс Гарридо - Акамие, или Любимая игрушка судьбы
Под требовательным, строгим взглядом Лакхаараа опустил глаза, еще сильнее сжал темные губы.
- Нет у меня тебе замены. Разве Эртхиа-ослушник, да он молод, и ветер степной закружил ему голову. А солнце напекло. Но об этом разговор особый. Эртхаана... Не хотел бы я, чтобы Хайр стал царством Эртхааны. Шаутара? Он справится, конечно. Умен, решителен, доблестный воин. Но не царь.
И воскликнул с гневной досадой:
- Царя я вырастил - одного! Тебя, Лакхаараа. Вот только родился ты у меня слишком рано и вырос слишком быстро. И хочешь власти и царства, потому что созрел для царства. А созревший плод или употребляют... или он гниет.
Царь пристально, не отрываясь смотрел на сына. Лакхаараа сохранял гордую неподвижность лица, казалось, только благодаря тому, что брови были сведены тесно одна к другой, а рот каменно сжат. А в опущенных глазах еще несмело, но неудержимо разгоралось понимание - и губы белели, стиснутые зубами, и белели, изгибаясь, крылья носа.
Царь же, снова наклонившись к Акамие, приказал:
- Прочти еще то, про царя...
Акамие нашел нужное место.
- Сказал сказавший: "Даже лучший из правителей подобен орлу в высоком гнезде, окруженном нечистотами".
Царь рассмеялся.
- Радуйся и ликуй, Лакхаараа, завтра ты сядешь в это гнездо.
Лакхаараа удивленно, почти жалобно посмотрел на отца. И тут же лицо его вспыхнуло радостью: он понял и поверил. И тогда стремительно подбежал к отцу, упал на колени и, схватив, прижал к сухим и жестким губам покрытые перстнями пальцы. Царь позволил ему это, потом несильно оттолкнул.
- Как ты стал почтителен...
Но Лакхаараа поднял на него полные такой искренней любви и великого восхищения глаза, что царь ответил ему короткой ободряющей улыбкой.
- Умей обуздывать страсти, когда это нужно для царства. Ты ведь не из-за короны потерял терпение и рассудок?
Лакхаараа опустил глаза, глухо пробормотал:
- Зачем ты выпустил его с ночной половины, открыл его лицо? И шрам его красоте не в ущерб. Яд он, отрава, опаляющая сердце и ослепляющая разум.
- А ты не смотри на него так, - сурово отрезал царь. - Он человек свободный, царевич и твой брат. Или ты не знаешь, что между свободными мужчинами это карается побиванием камнями до смерти или костром?
Лакхаараа посмотрел с мрачным сомнением:
- И ты отказался от него?
- Даже став царем, осмелишься ли спросить об этом отца? - невозмутимо ответил царь.
Лакхаараа прикусил губу.
Акамие спрятал лицо в воротник, слушая их разговор. Царь сказал, положив руку ему на голову:
- Этот твой брат, Лакхаараа, спас в Хайре мир и законного царя. Я подарил ему дворец к востоку от Аз-Захры, ты знаешь его, Варин-Гидах. Там он будет жить. Ты же станешь жить здесь, в царском дворце. Я перееду в Ду-Валк. Мешать тебе не буду. Правь как знаешь. Кормчий на корабле должен быть один. Но в совете не откажу, если спросишь. Только одно дело я решил за тебя: Аттан.
Лакхаараа с тревогой взглянул на отца.
- Ты смог за месяц разбить повстанцев? Ты казнил Эртхиа?
Царь снял руку с головы Акамие, вздохнул.
- Казнишь вас, когда у вас такой заступник. Он и за тебя просил, знаешь, Лакхаараа? А Эртхиа... Он породнился с аттанским царем, создал войско из пастушьей орды... Он завоевал свое царство. Я передам Аттан под его руку. Помни: Аттан нам не удержать. Кроме Эртхиа, там есть еще Ханис, именующий себя царем и богом и женатый на твоей сестре. И Ахана, жена Эртхиа, как говорят воскресшая или вернувшаяся с солнца. И Девять племен, ставшие девятью войсками. Думай сам, Лакхаараа, что выгоднее Хайру: война, которую мы можем проиграть, или мир с соседним царем, твоим братом. А еще скажу тебе, и ты запомни: стоит иногда спросить совета у Акамие. Он знает третью сторону любой монеты, видит след змеи на камне и луну в новолуние. И когда устроишь пир, Лакхаараа, не забудь позвать всех своих братьев. Завтра, когда станешь царем.
Лакхаараа крутнул головой, подавляя запоздалую дрожь между лопаток.
- Так это правда? Завтра я... стану царем?
Акамие легко улыбнулся ему мимолетной, текучей улыбкой, высвободив подбородок из воротника.
Царь нахмурился, потемнел лицом и ответил, глядя мимо наследника:
- Завтра.
Глава 21
На цветном войлоке, уютно подобрав под себя еще тугие от многодневной усталости ноги, ожидал гостей военный вождь Девяти племен Эртхиа ан-Эртхабадр.
Только вчера войско и кочевье встретились в условленном месте, чтобы воины могли отдохнуть и пополнить припасы, а женщины - наластиться и нажалеться всласть, чтобы не прекратился род и тех, кто не вернется из следующего похода. К тому же предстояло решить, будет ли огромный обоз повстанцев кочевать и зимой, или устроит постоянный стан.
В убранстве юрты была видна заботливая женская рука: внутренние стенки украшены пестрыми циновками из чия, расстелены четырехцветные войлоки с "бараньими рогами" и "когтями ворона", поверх уложены подушки и узкие стеганые одеяла для сидения. На круглой скатерти из чия в изобилиирасставлены были миски - и не промасленная кожа, а деревянные резные, расписные глиняные, наполненные свежим жареным мясом, сыром всех видов: и соленым, и пресным, и копченым, а также румяными лепешками и подливами к ним.
Ханнар, откинув полог, вышла с женской половины. Села рядом с мужем, одернула складки нового чистого платья из лина, перекинула на грудь толстые косы. Лицо ее было бледно, а веки припухли.
Эртхиа ласково спросил:
- Спала? - и накрыл ладонью длинные худые пальцы. Ее рука дернулась из-под ладони, но сразу замерла, напряженная и ледяная. Сжав губы, Ханнар кивнула.
"Может быть, наконец, то самое?... - затаенно возликовал Эртхиа. Потому и чудит".
Ночью она была неласкова, отговорилась усталостью, а встала рано, но, совершив свой утренний обряд, скрылась в маленькой юрте, смежной с юртой Эртхиа.
Эртхиа не тревожил ее покоя весь день. Атхафанама сбилась с ног, мечась между юртами мужа и брата. В поставленных накануне жилищах было неуютно и голо. Ноджем-та была бы и рада помочь Атхафанаме, разделившей с ней тяготы последних кочевок, но сама была занята. Не то Ханнар. Она вернулась из похода вместе с воинами и вместе с воинами отдыхала.
Накануне пировали - все племена и роды вместе, а теперь настало время перевести дух, встретиться родственникам по-семейному, обменяться новостями, обсудить важные дела, сговориться - отчего бы нет? - и о свадьбах.
Вот и вбежала в юрту запыхавшаяся Атхафанама, растрепанная, в сбившемся на затылок полосатом платке, еще не переменившая платья, затараторила возбужденным шепотом:
- Ноджем-та сказала! Вожди трех родов придут сватать дочерей за тебя, брат! Роды крепкие, богатые. Ах, хорошо, брат! Они и с выкупом подождут до окончания войны. Я бегала на девушек посмотреть. Темны, круглолицы, но ладные и румяные. Хороших сыновей родят. Красавицы, брат, и работящие...
