Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 1
Что ты искренен в своих обещаниях — тому верю, и верю твердо. Но очень я опасаюсь, Эдгар, что стоит тебе вернуться на эти улицы, как решимость твоя испарится и ты вновь запьешь горькую, да так, что потеряешь разум. Коли будешь уповать на себя одного — пропадешь. А коли призовешь на помощь Господа — спасешься!
Знал бы кто на земле, как я оплакивал разлуку с тобой! Сила моей горести ведома лишь мне одному. Господь видит, как я был привязан к тебе — да и сейчас люблю тебя не менее прежнего. Всей душой желал бы твоего возращения — однако страшусь того, что едва ли не сразу придется снова с тобой расстаться.
Вздумай ты поселиться в моем или ином благомыслящем семействе, коего члены не имеют обычая потреблять крепкие напитки, тогда бы я был спокоен за тебя. Однако ежели ты надумаешь жить в таверне или ином месте, где принято подавать к пище вино, тебя поджидает опасность. Я сам испытал это на себе.
Природа наделила тебя дивными талантами, Эдгар, — так сделай же так, чтобы окружающие уважали и твои таланты, и тебя самого. Научись уважать себя сам и скоро обнаружишь, что и другие стали тебя уважать. Раз и навсегда отринь от себя бутылку и как от чумы спасайся от собутыльников! Скажи мне, что ты так и поступишь, и дай мне услышать, что ты твердо решил более не поддаваться соблазну.
Ежели вернешься в Ричмонд и снова станешь помогать мне в конторе, заруби себе хорошенько на носу: коли ты хоть раз напьешься, я сей же момент расторгну все мои обязательства пред тобой.
Кто пьет еще до завтрака — такому веры нет! От такого пропащего человека в деле никакого толку.
Я серьезно думал над твоей статьей для «Автографа» и пришел к выводу, что лучше оную в нынешней форме не печатать. Поступи я иначе, Купер меня не удивит, если подаст в суд за клевету.
Пробный оттиск твоей статья три дня как лежит на моем столе, так что я имел достаточно времени подумать.
Остаюсь твоим верным другом,
Т. У. УайтЯ бессильно выронил письмо. Не помню, чтоб когда-нибудь прежде я испытывал такую слабость во всех членах. Однако я заставил себя усилием воли встать с постели и дотащиться до небольшого зеркала. Лицо было мое, только я был мало похож на себя — щеки ввалились, глаза красные. Я опять с силой потер виски. Стало быть, бедняга По много пьет, и то, что я испытываю, — результат излишества.
Но как я проник в его тело?
Я вспомнил, как руки Лигейи парили надо мной, и мне чудилось, что, не касаясь меня, они касались глубинной моей сути. Я припомнил месье Вальдемара, Петерса, Эллисона. И даже мою последнюю встречу с По — посреди буйства стихий. Неужели он верит, что Анни умерла? Не потому ли он довел себя до такого жалкого состояния?
Если это правда, то не смогу ли я изменить его душевное состояние к лучшему тем, что оставлю записку? Я огляделся в поисках бумаги и пера.
— Эдди! — раздался голос немолодой женщины из соседней комнаты. Я счел за лучшее не отзываться. — Эдди! Вы уже встали?
Ага. На конторке у окна. Перо. Чернильница. Я поспешил туда. Теперь бумага. Где же бумага? Этот человек пишет для журнала — в доме должна быть бумага. В ящиках конторки ее не оказалось…
— Хотите чаю, Эдди?
Вот! В коробке под столом. Я подтащил единственный стул к конторке и сел. Как же начать? Надо как-то упомянуть наши общие встречи с Анни.
«Сколько видений назад мы зрели девочку, которая…» — быстро написал я — после чего силы мои решительно иссякли.
Я отложил перо. Моя голова клонилась на грудь. За моей спиной шумно распахнулась дверь. Любопытство повелевало мне обернуться, но я был так слаб, что даже этого не мог сделать. Я свалился со стула.
— Эдди! — испуганно вскрикнул тот же женский голос, что я слышал через стену.
Но я опять терял сознание, куда-то плыл по черной глади — прочь, прочь. Встревоженный женский голос становился все глуше, глуше. Я больше не чувствовал своего тела… Но вот что-то забрезжило в моем сознании, оно мало-помалу заструилось жизнью, какие-то тени задвигались перед моими раскрытыми глазами.
Прошла, наверно, целая вечность, прежде чем я по-настоящему свободно вздохнул и посмотрел перед собой незамутненным взглядом.
Надо мной склонилась Лигейя — брови чуть сдвинуты, выражение лица слегка озабоченное.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
Я потряс головой и потрогал рукой область желудка. Голова не болела, и больше не мутило — все признаки жуткого похмелья прошли.
— Чувствую себя хорошо, — сказал я и немного потянулся, как после крепкого сна. — А что произошло?
— Разве вы не ничего помните?
— Помню — был в другом месте, в теле другого человека.
— В чьем теле?
— Эдгара Аллана По.
— Того самого, о котором вы спрашивали месье Вальдемара?
Я кивнул.
— Я совершил далекое путешествие. А тем временем, могу поспорить, По успел побывать в моем теле.
Настал ее черед согласно кивнуть.
— Да, — сказала она. — И мне показалось, что он или пьян, или под воздействием наркотического дурмана, или просто сошел с ума. Мне было трудно держать его в своей власти, и обратно я отправила его лишь с большим трудом.
— Объясните мне прежде всего — зачем он здесь появился? Такого рода обмен случается часто — когда души меняются телами?
— Впервые слышу о таком событии и впервые вижу что-либо подобное! — сказала Лигейя. — Этот человек очень странный. У меня было такое впечатление, будто я по ошибке опять вызвала злого духа.
Я воздержался от расспросов касательно ее общения со злыми духами. Для одного утра и так слишком много впечатлений.
— Он засыпал меня вопросами об Анни, — продолжала Лигейя. — И сравнивал свое сердце с лютней, у которой порвали струны. Если он не сумасшедший — значит, поэт. Но я теряюсь в догадках, кто из вас произвел этот обмен душами.
Я пожал плечами.
— Погодите! — воскликнула моя собеседница. — Разве месье Вальдемар не говорил, что вы двое каким-то странным образом представляете собой одну и ту же личность? Это отлично объясняет метафизический механизм того, что произошло!
— И в этом случае от метафизики, как всегда, никакой практической пользы, — возразил я. — Я не безумец и не поэт. Мое сердце не подобно лютне. Просто я угодил в другой, чужой мир. То же самое, как я понимаю, произошло и с Эдгаром По. Уж не знаю, как нас угораздило махнуться мирами, но явно не без участия человека, которого мы сейчас преследуем.
— Руфуса Гризуолда?
