Андрей Морголь - Арсенал эволюции
показал кое-что из жестов и, от греха подальше, рысцой удалился в
глубь города.
Теперь ситуация намечалась непростая. Мне только в Гладе
фотороботом своим любоваться не хватало. А еще нужно было что-то
делать с нахлынувшей яростью. Это ж надо! Я им помочь хотел, со всей
душой! Спасти, можно сказать, пришел, а они, сволочи, казнить меня
удумали! Да вам так и надо, чтоб волколаки с пачварами на части
растерзали! Придет война — ой, как пожалеете!
Да что там ждать! Непременно хотелось, чтобы надменные волшебники
пожалели о своем подлом поступке прямо сейчас. Хотя не обязательно
волшебники, на данный момент под горячую руку сойдет кто угодно, пусть
только слово не так скажет. Но, к сожалению, жители столицы вели себя
вежливо, скорее даже равнодушно, так что повода затеять драку не
находилось. А может, оно и к лучшему, потому что ритм и суета большого
города не дают яркой эмоции, хорошей или плохой, держаться долго, и
вскоре она равномерно распределяется по многочисленным прохожим
вокруг, смазывается, стирается. Город зомбирует своим хаотичным
движением, но несмотря на это, придает ясность рассудку. Спустя
двадцать минут я полностью остыл и уже четко знал ближайшие планы на
будущее. Следовало всего-то прийти в забегаловку Гномов и
посоветоваться со спутниками насчет того, что делать дальше.
Позже контакт с трезвым мышлением пошел еще лучше! Проходя вдоль
одного из торговых рядов, я решил украсть широкополую шляпу, чтобы
спрятать лицо. Следующей, еще более гениальной мыслью стало внезапное
осознание того, что мой многострадальный, разодранный в нескольких
местах спортивный костюм с прожженным рукавом несколько не вяжется с
одеждами окружающих, поэтому опознать меня сможет кто угодно, даже
если я вообще без головы ходить буду. Затем я понял, что шляпа в
сочетании со спортивным костюмом смотрится убого, и такая глупая
комбинация только станет привлекать к себе излишнее внимание. Ну а под
конец меня вообще осенило, правда, по несколько иному поводу: Кащер
ведь говорил, что у него в каждом городе есть приспешники, причем на
самых высоких уровнях. А эта Гиссандра сегодня всеми способами и сразу
стремилась меня заткнуть, чтобы никто даже не заподозрил, будто я могу
знать правду. И меч! С чего бы это он вдруг взял — и замолчал? Неужели
обиделся? Вряд ли. Скорее всего, трещит без умолку, из-за чего и был
обернут в кляп и спрятан от чужих ушей подальше, якобы под охрану, до
лучших времен. А что, сходится! Она Верховная — ей верят.
Кажется, нарисовалась крыса. Но как выбить из нее явку с повинной,
и вдобавок список подельников? Задача сложна, как химический состав
коктейля, который срубил меня на Девятое мая. Бармен, подонок, чего ж
он туда намутил? Но ладно, это совсем другая история.
Хотя весь день до вечера я шнырял по столице именно с тем
навязчивым воспоминанием про День Победы. Ну что значит — шнырял?
Крутился в неприметных местах возле гостиницы Гномов, ждал Скокса и
Арлету. Несколько раз в поле зрения попадались люди в балахонах с
озабоченными лицами, но меня не замечали. Стражников я также старался
избегать. Откуда мне знать, какие отношения между чародеями и
княжеской гвардией?
Мои спутники появились, когда начало темнеть. Сразу вслед я не
пошел, а немного подождал снаружи. Через пятнадцать минут, убедившись,
что хвоста за друзьями нет, внутрь двинулся и я.
Вот, казалось бы, всего пару сотен метров от люксового заведения
Громов, а обстановка — точь-в-точь как на первом ярусе Крипета.
Особенно запах. На мгновение даже показалось, что за дальним столиком
прикорнул лицом в похлебке старый друг Арлеты Реван. Правда,
обознался. Зато удивил персонал: таких громил я отродясь ни в одной
качалке не видывал, не то что в Крипете. И все огромные как на подбор,
даже официантки. Обе. Я подошел к портье, или как он здесь называется?
— Эй, богатырь. Только что тут волшебник с сударыней были. Я с
ними. В каком они номере?
— Тринадцать, — не отрываясь от протирания пустого бокала, ответил
верзила.
Интересно, неужели все бармены во всех мирах только и делают в
свободное время, что протирают стаканы? Номер апартаментов моим
спутникам достался, между прочим, хреновенький. Надеюсь, это суеверие
распространено только в нашем мире. Я вошел в указанную комнату.
Волшебник развалился на кровати, закинув руки за голову, а охотница
сидела за столом и тревожно барабанила пальцами по поверхности. Увидев
меня, она тут же сорвалась с места и бросилась навстречу.
— Все нормально, — успокоил я ее.
Однако женское проявление жалости к обиженным и обездоленным надо
было еще переждать.
— Ты знаешь, когда нас допрашивали после твоего побега, меня чуть
было не убедили, что ты лазутчик, — подал голос чародей.
— И что же оставило тебя с прежними взглядами?
— Скорее всего — чутье… Ведь если подумать — действительно, что
тебе мешало, будь ты человеком колдуна, втереться крестьянам Прилесья
в доверие, инсценировать свое похищение, а затем и возвращение. И
принести нам из дебрей свежую ложную новость. Только тут два
непонятных явления: зачем Кащеру пускать слух о своем нападении на
Поляну? Особой выгоды пока не вижу. Было бы проще, если бы ты,
допустим, сказал, что колдун тихонечко помирает на опушке в окружении
горстки последних пачвар. Тогда, чтобы на радостях добить его, власти
собрали бы войско, да на всякий случай побольше, и пошли бы с
победными песнями и плясками в ловушку. Другой вопрос — почему ты не
обрадовался, когда я сказал тогда, под Прилесьем, что повезу тебя в
Сейм? Ведь ты, как лазутчик, должен был донести ложные сведения в стан
врага. Но при этом еще и отпирался, как заправский осел, от своего
задания. Вот это странно. Поэтому я тебе, пожалуй, верю. Хотя Сейму об
этих доводах, естественно, ничего не говорил. Они столь же
убедительны, как и твои.
