Роберт Хайнлайн - Дорога доблести
Это освежало. Это было почти по-американски. Я справился (стороной) об обычаях её племени и узнал, что, хотя они очень строги в делах брака, в прочих отношениях нравы весьма свободны. В качестве зятя я бы там не подошел, но окно было бы открыто, даже если двери запирались крепко-накрепко.
В общем, я струсил. Я покопался как следует в своей душе и нашел там подтверждение наличия в себе такого же сокрушительного любопытства, как у тех женщин, которые делали мне предложения только потому, что я был консортом Её Мудрости. Миленькая маленькая Зай-и-ван принадлежала к числу тех, кто не носил одежды. Последнюю она выращивала сама — от кончика носа до крошечных пальчиков на ногах её покрывала мягкая блестящая серая шерсть, удивительно похожая на мех шиншиллы. Потрясающе!
Я не должен был причинять ей зла — такому славному маленькому существу.
В соблазне этом я признался Стар, и она мягко намекнула, что я, видно, отношусь к роду животных, усиленно шевелящих длинными ушами, поскольку Зай-и-ван славится как выдающаяся артистка даже среди собственного народа, который заслужил славу наиболее талантливых поклонников Эроса.
Я так и остался трусишкой. Роман с такой чудесной девочкой обязан основываться на любви, хотя бы частично, а тут была не любовь, а просто интерес к дивному меху плюс страх, что связь с Зай-и-ван может перерасти в любовь, а моей женой она не может быть, даже если бы Стар меня и отпустила.
А если бы не отпустила? На Центре нет законов против полигамии. В некоторых религиях такие законы есть, в других она поощряется, но смешивание культур приводит к такому же смешению религий, которые «погашают» друг друга наподобие того, как погашают друг друга разные обычаи. Культурологи утверждают, что закон о религиозной свободе инвариантен: религиозная свобода обратно пропорциональна силе самой распространенной религии. Это, видимо, есть частный случай более широкой инвариантности, заключающейся в том, что все виды свобод вырастают из конфликтов между культурами, поскольку обычай, которому не противостоит противоположный ему, становится обязательным и рассматривается как «закон природы».
Руфо с этим взглядом не согласен. Он считает, что его коллеги (у них в голове дырки) включают в уравнения вещи, которые не могут быть измерены количественно и даже недоступны для точного определения. Свобода — это счастливое исключение, так как тупая толпа во всех расах ненавидит и боится любых свобод, не только для соседа, но и для себя, и уничтожает их всюду, где это только возможно.
Но вернемся к нашей теме: на Центре пользуются любыми видами брачных контрактов. А чаще не пользуются никакими. Они практикуют и домашнее партнерство, и свободное сожительство, и проживание для целей деторождения, и любовь, и дружбу, но все это вовсе не обязательно с одним партнером. Контракты могут быть очень сложными, например, такими же, что заключаются у нас при слиянии фирм. Они могут включать в себя продолжительность, цели, обязанности, ответственность, число и пол детей, методы генетической селекции, проблемы подборки матерей, условия прекращения или продления отношений — все, кроме пункта о «супружеской верности». Здесь считается аксиомой, что это обязательство не может внедряться насильно, а значит, не подлежит и внесению в контракт.
И тем не менее, супружеская верность тут встречается чаще, чем на Земле, просто она не подзаконна. У них есть древняя поговорка «Женщины и кошки». Это значит «Женщины и кошки делают что хотят, а мужчины и собаки к этому приноравливаются». Есть и другая — «мужчины и погода», которая грубее, но столь же стара, поскольку погода на Центре уже давно под контролем.
Самый распространенный вид контракта — вовсе и не контракт. Он перевозит в её дом свои вещи и остается там, пока она не выбросит их за порог. Большая популярность этой формы объясняется высокой стабильностью таких браков — женщине, которая «выбросила его туфли», очень трудно найти нового мужа, достаточно смелого, чтобы выносить её скверный нрав.
Мой контракт со Стар был бы именно такого типа, в том случае, разумеется, если бы контракты, законы и обычаи были обязательны для Императрицы, чего нет и быть не может. Но вовсе не это стало причиной моей растущей тревоги.
Поверьте мне — я не ревнив. Но тем более меня раздражали все эти мертвяки, толпившиеся в мозгу Стар.
Однажды вечером, когда мы одевались, чтобы пойти куда-то, Стар рявкнула на меня. Я беззаботно болтал о том, как прошел мой день, в частности занятия по математике, и, без сомнения, был так же интересен, как ребёнок, рассказывающий о событиях в его детском саду. Но я пылал энтузиазмом — передо мной открывался новый мир, а Стар была всегда так терпелива со мной.
Но теперь она рявкнула на меня, да ещё баритоном!
Я так и замер.
— У тебя сегодня опять был сеанс импринтинга?! Казалось, я слышу, как она переключает рычаги скоростей.
— Ох, прости меня, мой любимый! Нет, я сегодня не в себе. Я — Его Мудрость CLXXXII.
Я быстро подсчитал.
— Это же четырнадцатый с тех пор, как мы вернулись из похода за Яйцом! А ты приняла только семь за все годы до этого. Какого черта ты воображаешь! Ты хочешь выгореть дотла? Стать идиоткой?
Она начала было повышать голос, но потом ответила мягко:
— Такого риска нет.
— А я слышал совсем другое!
— То, что ты слышал, Оскар, не имеет значения, так как никто не может судить ни о моих возможностях, ни о том, что такое импринтинг. Разве что ты говорил с моим наследником?
— Нет. — Я знал, что он у неё есть и подозревал, что он прошел сеанса два-три, в качестве предосторожности на случай убийства Стар. Но я с ним не встречался, встречи не искал и даже не знал, кто он такой.
— Тогда забудь, что тебе говорили. Это бессмыслица. — Она вздохнула. Любимый, если ты не возражаешь, я сегодня не буду выходить. Лучше лягу в постель и посплю. Старый вонючка CLXXXII — самая мерзкая личность из всех, кем я побывала. Блистательные успехи в критической ситуации, ты обязательно о нём почитай. Но внутренне он был злобной скотиной, ненавидевшей даже тех людей, кому помогал. Он совсем ещё свеж во мне, так что его следует крепко держать на цепи.
— Ладно, пойдем ляжем. Она покачала головой.
— Спать, — строго сказал я.
— Нет, я воспользуюсь самовнушением, так что к утру ты даже не вспомнишь, что он был тут. А ты пойди на вечеринку. Может, наткнешься на какое-нибудь приключение и забудешь про свою трудную жену.
Я пошел, но был слишком зол, чтобы думать о приключениях.
«Старая вонючка» не был самым худшим. Я могу постоять за себя, и Стар, хоть и амазонка, а все же недостаточно сильна, чтобы командовать мною. Если она начинала грубить, то получала хорошую выволочку. Вмешательства охраны я не опасался, поскольку с самого начала было установлено, когда мы дома одни — мы ведем частную жизнь. Присутствие третьего меняло дело, и если Стар была одна, то частная жизнь тоже исключалась, даже если она принимала ванну. Была ли её охрана женской или мужской — я не знаю, да и Стар это было безразлично. Охранников я даже не видел. Так что наши ссоры никому не были известны и, пожалуй, приносили нам даже пользу, давая разрядку.
![Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]](/uploads/posts/books/57358/57358.jpg)
