Курт Воннегут - Библиотека современной фантастики. Том 12
Из люка на сцене появился неопрятный молодой радикал.
Радикал (насмешливо) . А ну-ка швырните ее!
Юный инженер. Никогда не было более яркой, более прекрасной звезды!
Радикал. Никогда не было более кровавой, более черной!
Старик (недоуменно переводит взгляд с одного на другого, а потом на звезду и опять на них) . Хммм… Готовы ли вы определить судьбу этой звезды, подкрепив свои слова разумными рассуждениями, а не эмоциями? Я присягал, что буду извечным врагом Эмоций.
Юный инженер. Я готов.
Радикал. Я тоже. (Усмехается) И ручаюсь вам, я не займу у вас много времени.
Створки стального полушария закрываются, створки стального полушария открываются.
Высокая судейская трибуна воздвигнута вокруг стремянки старика. На нем сейчас судейский парик и мантия. Радикал и юный инженер также одеты в парики и мантии наподобие английских адвокатов.
Голос за сценой: Внимание, внимание, внимание! Заседание небесного суда открыто!
Старик (ударяет председательским молотком) . Прошу соблюдать порядок в зале. Продолжается рассмотрение дела.
Радикал (явно пытаясь втереться в доверие) . Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных, разбирательство дела покажет вам, что звезда, о которой идет речь, настолько тускла да что там, черна! — как никакая иная из появлявшихся на небосводе. Я призову только одного свидетеля, он будет свидетельствовать от лица миллиона, каждый из которого мог бы рассказать ту же горестную историю, высказать непреложную правду в тех же простых словах, идущих от чистого сердца. Я прошу вызвать Джона Простака.
Голос за сценой: Джон Простак, Джон Простак. Займите, пожалуйста, свое место.
Из люка появляется Джон Простак. Он немного неловок, застенчив; средних лет, симпатичный. Одежда на нем дешевая, выглядит комично. Он испытывает перед судом благоговение и, возможно, успел пропустить пару рюмок для храбрости.
Радикал (дружески касаясь руки Джона) . Я буду приглядывать за тобой, Джон. Не торопись с ответами. Не дай им себя запугать. Я буду за тебя думать, и все будет в порядке.
Голос за сценой. Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду, одну только правду и да поможет вам бог?
Джон (вопросительно смотрит на радикала) . Мне нужно клясться?
Радикал. Клянись.
Джон. Да, сэр, я клянусь.
Радикал. Может, ты, Джон, скажешь суду, чем ты занимался до войны, до того, как взошла эта новая звезда и испортила и запятнала небеса?
Джон. Я был механиком на Обычном заводе в Обычном городе в Обычной компании Обычного города.
Радикал. А теперь?
Джон. Я состою в Корпусе Ремонта и Реконструкции. Землекоп первого класса.
Радикал. А может быть, теперь, Джон, ты расскажешь нам просто, чтобы суду все было ясно, сколько ты зарабатывал до того, как взошла эта звезда, и сколько ты зарабатываешь теперь?
Джон (смотрит вверх, припоминая и с трудом производя подсчеты) . Ну что ж, сэр, когда перед началом войны пошли работы на оборону и все такое прочее, я, пожалуй, считая и сверхурочные, зарабатывал больше сотни в неделю. Самая большая недельная получка у меня была сто сорок пять долларов. А сейчас я получаю тридцатку в неделю.
Радикал. Так, так. Иными словами, когда поднялась эта звезда, твой доход упал. Если быть точным, Джон, твой доход упал на восемьдесят процентов.
Юный инженер (с азартом вскакивает, доброжелательно) . Ваша честь, я…
Старик. Подождите, пока не начнется перекрестный допрос.
Юный инженер. Слушаюсь, сэр. Простите, сэр.
Радикал. Я полагаю, что мы достаточно убедительно показали, что американский уровень жизни упал на восемьдесят процентов. (Его лицо принимает ханжеское выражение.) Но довольно приводить здесь чисто материальные соображения. Каково же было действие, оказанное восходом этой звезды, на духовный облик Джона Простака? Джон, расскажи суду все то, о чем ты рассказывал мне. Помнишь? О том, как инженеры и управляющие…
Джон. Слушаюсь, сэр.
Он смущенно смотрит на Юного инженера.
Вы уж не обижайтесь, сэр…
Радикал (подстрекает его) . Правду никогда нельзя сказать без того, чтобы кого-нибудь не обидеть, Джон. Говори, Джон.
Джон. Ну что ж, сэр, человеку бывает горько чувствовать себя забытым. Вы понимаете — есть такие всякие шишки, инженеры и управляющие, которые, можно сказать, смотрят сквозь тебя и даже не замечают. А человеку ведь хочется знать, что кто-то смотрит на него.
Юный инженер (горячо) . Ваша честь!
Старик (строго) . Я не потерплю больше вашего вмешательства. Дело обстоит намного хуже, чем мне раньше думалось. (Обращаясь к радикалу.) Продолжайте, прошу вас.
Радикал. Продолжай, Джон.
Джон. Так вот, сэр, об этом я и толкую. Если говорить по чести, получается так, что в наши дни все эти инженеры, управляющие и прочие стали всем на свете, а простой человек для них ничто.
Радикал (он якобы вне себя от трагичности показаний Джона. Работая на публику, он секунд тридцать как будто подыскивает слова, и пытается взять себя в руки, и, наконец, начинает говорить прерывающимся от гнева голосом) . Звезда мечты, могущественная звезда, звезда, сияющая столь прекрасным светом. Сорвите ее. (Потрясая сжатым кулаком.) Сорвите ее! (Указывая на Джона.) Мы слышали здесь глас народа — да, народа. «Сорвите ее!» — так говорит народ. А кто же тот, кто говорит: «Оставьте ее»? Кто он? Это не Джон и не народ. Кто же это?
Драматическим жестом он вынимает брошюру из нагрудного кармана.
Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных. (Зачитывает брошюру.) «К началу войны средний доход инженеров и управляющих этой великой страны составлял 8449 долларов 27 центов». А сейчас в этой отравленной ночи, когда эта черная звезда дошла до зенита, восемьдесят процентов заработка Джона Простака отобраны у него. А каков же теперь средний доход инженеров и управляющих, спросите вы меня.
Он снова зачитывает брошюру, яростно подчеркивая каждый слог.
«Пятьдесят семь тысяч восемьсот девяносто шесть долларов и сорок один цент!» (Яростно.) Я кончил. Можете допрашивать вы!
Радикал крадучись забирается в дальний угол и. притаившись там, презрительно наблюдает за происходящим.
Юный инженер (мягко, ласково) . Джон.
