Эдвард Смит - Галактический патруль (Первый Линзмен - 3)
- Уберите эту гадость, - слабым голосом сказал он, а когда медсестра не повиновалась, потянулся и столкнул поднос и все, что было на нем, со столика. То, что еще совсем не давно было завтраком, разлетелось и разлилось по полу, но Киннисон этого не видел: он повернулся лицом к стене, из-под его плотно зажмуренных век, как он ни силился сдержать себя, покатились две жгучие слезы.
Уговорить строптивого пациента съесть предписанный ему завтрак было сущей мукой и требовало даже от Мак всего ее искусства, дипломатии и выдержки. Наконец, настойчивость сестры победила, и, выйдя в коридор, Мак-Дугалл повстречала ординатора, неотступно следовавшего за ней, куда бы она ни направлялась.
- Ну как там ваш линзмен? - поинтересовался ординатор, когда они вошли в небольшую диетическую кухню. Перспектива хотя бы немного побыть наедине с мисс Мак-Дугалл явно прельщала его.
- Не смейте называть его моим линзменом! - вспыхнула от негодования медсестра. Сказать по правде, несчастный ординатор ничем не заслужил такого взрыва эмоций, но не могла же Мак-Дугалл излить переполнявшие ее ярость и раздражение на жалкого и беспомощного пациента, будь он хоть трижды линзменом!
- Бифштекс! Еще немного, и я сама захочу, чтобы ему дали проклятый бифштекс и чтобы он им подавился! Да этот линзмен хуже малого ребенка! В жизни своей не видала такого гадкого мальчишку! Иногда я бы с удовольствием его отшлепала - он давно заслужил трепку. Хотела бы знать, как только он умудрился стать линзменом, привереда несчастный. И это ему не так, и то ему не этак! Вот посмотрите, как-нибудь я не выдержу и хорошенько его отшлепаю.
- Не принимайте близко к сердцу, Мак, - мягко посоветовал ординатор. Но в глубине он испытал глубокое облегчение, узнав из первых усг, что отношения между красивым молодым линзменом и прекрасной медсестрой с волосами цвета красноватой меди носят сугубо официальный характер и полностью лишены личных симпатий. - Он здесь долго не пролежит. Я никогда не видел, чтобы пациент так выводил вас из себя.
- Смею уверить, что такого пациента вам тоже никогда не приходилось видеть. Надеюсь, что он больше никогда не разобьется, а если и разобьется, то мне удастся отправить его куда-нибудь в другой госпиталь.
Сестра Мак-Дугалл надеялась, что когда линзмен получит те блюда, о которых он так мечтал, хлопот с капризным пациентом станет меньше, но она глубоко заблуждалась. Киннисон был нервозен, угрюм и замкнут, и удивляться тут было нечему. Он был прикован к постели и испытывал нестерпимые муки совести при мысли, что потерпел поражение. Более того - выставил себя полным идиотом. Недооценил противника, и результат налицо: по его собственной глупости весь Галактический Патруль вынужден отступить перед пиратами. Мысль об этом была для Киннисона невыносима. И вот в один прекрасный день он обратился к Мак с несколько необычной просьбой:
- Послушайте, Мак, принесли бы вы мне какую-нибудь одежду и вывели на прогулку. Мне просто необходимо поразмяться.
- Нет, Ким, еще рано, - мягко возразила она с обычной обезоруживающей улыбкой, - но очень скоро, как только ваши ноги перестанут походить на головоломку, сложенную из множества кусочков, вы вместе с вашей нянечкой непременно выйдете погулять.
- Такая красивая и такая глупая! - зарычал линзмен. - Неужели вы и ваши умники не понимаете, что я никогда не наберусь сил, если будете держать меня в постели до конца дней? И не разговаривайте со мной, как с малым ребенком. Со мной все в порядке, поэтому можете убрать свою профессиональную улыбку и перестать меня успокаивать.
- Прекрасно! Я тоже так считаю! - резко ответила Мак, терпение которой иссякло, - Кто-нибудь ведь должен сказать вам правду. Я всегда полагала, что у линзмена должны быть мозги, вы же с самого начала вели себя как дурно воспитанный мальчишка. Сначала вы хотели наесться до отвала, сейчас вы требуете, чтобы я вывела вас на прогулку, - сейчас, когда ваши переломы едва срослись, а ожоги еще не зажили как следует, словно для того, чтобы свести на нет все, что для вас сделали. А не лучше ли будет, если вы перестанете валять дурака и начнете вести себя, как подобает в вашем возрасте?
- Я никогда не считал медсестер особенно умными, а теперь вижу, что они просто дуры набитые, - Киннисон в упор смотрел на медсестру со все возрастающей враждебностью. Ее слова его ни в чем не убедили.
- Я же не говорю о том, чтобы вернуться к исполнению служебных обязанностей. Я хочу лишь немного поразмяться и знаю, что мне делать.
- Боюсь, что вас ждет большое разочарование, - едва процедила сквозь зубы медсестра и, вздернув подбородок, вышла из палаты, но через пять минут снова вернулась. На лице ее снова безмятежно сияла ослепительная улыбка.
- Прошу извинить меня, Ким, мне не следовало вылетать из палаты, как ракета. Я ведь знаю, что вам приходится нелегко и у вас бывают приступы дурного настроения. Будь я на вашем месте, у меня тоже...
- Перестаньте извиняться. Мак, - неуклюже начал Киннисон, - я сам не знаю, что на меня находит и почему я к вам все время придираюсь.
- Вас поняла, прием, линзмен, - ответила Мак-Дугалл, на этот раз совершенно серьезно. - Я все понимаю. Вы не тот человек, который может безмятежно лежать в постели. Неподвижность угнетает; вас. Но когда человек превращается в такую отбивную, в какую превратились вы, ему волей-неволей приходится оставаться на больничной койке независимо от того, нравится это или не нравится. А теперь повернитесь на другой бок, и я протру вас спиртом. Теперь уже недолго осталось. Скоро мы пересадим вас в инвалидную коляску...
Так прошли недели. Киннисон знал, что ведет себя с сестрой неоправданно грубо и резко, но ничего не мог с собой поделать. Накапливавшееся внутреннее напряжение и неизбывная горечь при мысли о поражении, которое он, как ему казалось, потерпел от пиратов, и бедственное положение, вызванное множественными переломами, ожогами и ушибами, требовали выхода и находили его, подобно тому как молодой, полный сил тигр, страдающий от зубной боли, кусает и рвет клыками все, что попадается ему на пути.
Но вот, наконец, изучен врачами последний рентгеновский снимок, снята последняя повязка. Киннисон снова на свободе: его выписали из госпиталя, сочтя вполне здоровым. Напрасно Киннисон поносил на чем свет стоит свое "заключение" - врачи выписали его из госпиталя лишь после того, как он действительно выздоровел, и ни секундой раньше. За этим проследил адмирал Хейнес собственной персоной. И все время, пока длилось выздоровление, Хейнес при посещении Киннисона ограничивался лишь весьма краткими беседами. Но, выйдя из госпиталя, Киннисон поспешил разыскать адмирала.
