Гарри Гаррисон - Стоунхендж
Нерешительно кивнув, Интеб повернулся к Эсону:
- Я знаю, что йернии, как и мужи Арголиды, презирают женщину. Но мы, египтяне, знаем, что устами женщины, случается, говорят не только они сами, и тогда мы слушаем их. С атлантами можно воевать и не врукопашную.
- Ночью мы захватим их сонными и перебьем, - проговорил Ар Апа.
- Хорошо бы - на лучший результат нечего даже надеяться. Но разве ты уверен в победе? А если погибнут не все, если их войско многочисленно и сильно, то утром уцелевшие...
- На этот раз я не могу воспользоваться твоим советом, - ответил Эсон. Настало время битвы. Быки-вожди торжественно склонили головы.
- Опять убивать! - отчаянно закричала Найкери, с размаха бросив на пол чашку. Чашка разбилась, во все стороны брызнул эль. В соседней комнате жалобно заплакал ребенок. - Убивать! Умеете ли вы делать что-нибудь другое? Неужели это все, на что вы способны? Мы, альбии, обходимся без ваших войн и вечных убийств. У нас в жизни есть еще кое-что... А у вас? Мечи, топоры, смерть... есть же в мире что-то другое?
Оскорбленный словами Найкери, Эсон повернулся спиной к женщине, а вожди обнаружили нечто весьма любопытное за распахнутой дверью. За всех ответил Интеб - тоже разгневавшийся:
- Есть и другое, но что в том - пусть все будет как будет. Мужу дано благородство, которое неведомо низшим животным. И в жизни воина, в битвах оно проявляется самым высоким образом. Благородство, женщина, - слово это прозвучало плевком, - такая вещь, которой тебе не понять.
- И понимать нечего. Это безумие. Вы как олени весной... они бьют друг друга рогами, а потом погибают. Сцепятся рогами - и погибли оба. Не хочу понимать. Убийства...
Эсон вскочил на ноги. Схватив за плечи, он вытолкал Найкери из комнаты и захлопнул за ней дверь. В словах ее звучало проклятие, и на мужей словно пал мрак.
- Эсон - ты воитель, - невозмутимо произнес Интеб. - Муж битвы стоит во главе прочих мужей. Ты стоишь выше всех воинов. Сотни витязей кидаются исполнять твое слово. Куда же ты поведешь нас?
Эсон коснулся рукояти меча.
- Конечно, на битву. Если нам суждено умереть, встретим смерть, как подобает воинам.
ЭПИЛОГ
Первым шел невысокий смуглый мужчина в бурой одежде - как те стволы, среди которых вела их тропа. Рядом с ним шагал воин в бронзовом панцире. Муж не молодой, но еще стройный, не согнувшийся под весом доспехов и длинного меча. Позади из леса появлялись все новые и новые воины, шедшие легко, не чувствуя ни веса брони, ни тяжести заплечных мешков, они перекликались и пели песни. Золоченой змеей извивался отряд по равнине, в нем было более сотни воинов.
Когда солнце достигло зенита, они остановились, чтобы подкрепиться и утолить жажду, и после короткого отдыха направились дальше. Наконец стемнело, и проводник, мужчина в белой одежде, указал на холм посреди равнины. Над ним вился дымок костров и серыми тенями поднимались огромные каменные глыбы. Отряд шел вперед, люди перекликались, обсуждая странное зрелище. Оказалось, что холм имеет форму кольцевой насыпи. Воины направились к прорезавшей ее выемке и нестройной толпой миновали узкий вход.
К внутренней стороне вала жались деревянные хижины, небольшие домишки. Из дверей выглядывали испуганные лица. Появились мужчины с каменными топорами, они отступили, заметив появление все новых и новых воинов. Предводитель велел отряду остановиться и один направился к кольцу каменных ворот, за которыми вздымались еще более могучие каменные арки. Их было пять: величественных, вселяющих трепет.
Рядом с ними предводитель отряда казался себе карликом.
- Во всем мире ты не увидишь ничего подобного, - послышался рядом голос, и воин быстро обернулся, привычно хватаясь за меч.
Навстречу ему ковылял одетый в лохмотья невысокий смуглый человек, похожий на приведшего их проводника. Предводитель опустил меч. Старый шрам натягивал кожу на лице подошедшего, изувеченная нога мешала ему ходить.
- Ты не атлант, - проговорил он. Чистый голос и четкая речь не вязались с лохмотьями. - Будь добр, скажи мне, кто ты и зачем пришел сюда.
- Я - Форос Микенский. Мои люди родом в основном из Микен, есть еще из Асины и Тиринфа, из других городов Арголиды.
- Тогда приветствую тебя, приветствую. Твое лицо сразу показалось мне знакомым; мы встречались. Я - Интеб-египтянин.
- Зодчий? - Форос пригляделся и покачал головой. - Похож, только...
- Много лет миновало, много всяких бед приключилось со мной. Сядем? Нога не дает мне стоять. Вон туда - на этот длинный камень. Некогда его называли камнем говорения. Поговорим же.
Следуя за прихрамывающим Интебом, Форос снова покачал головой. Судя по разговору египтянина, душа его была изранена столь же, как и тело. Они сели, глядя на возвышающиеся над головой камни.
- Моя работа, - сказал Интеб, и в голосе его прибавилось силы. - Я поставил эти камни для Эсона. Место это зовется Дан Эсон, дан йерниев.
- А где сам Эсон? Мы ищем его. Торговцы с севера, герамании, донесли весть о нем царю Перимеду.
- Ты опоздал.
- Войны были, и путь неблизок.
- Войны есть и были всегда... война - дело мужское. Мы здесь воевали с атлантами. И я в том числе - видишь эти благородные раны? Великая была битва, пусть мы и проиграли ее.
- Эсона убили?
- Нет, захватили живым, но перед этим он успел сразить многих. Я видел, как его уносили, раненого, потерявшего сознание. Потом я узнал, что он был еще жив, когда атланты уплыли отсюда. Они увезли его на своем корабле. Так что сейчас он, конечно, мертв.
- Когда это случилось? - негромко, чтобы скрыть волнение, спросил Форос.
- Когда? Я потерял счет месяцам. - Зодчий огляделся. - Сейчас у нас сухой месяц пейни, по египетскому счету. Значит, это случилось месяцев тринадцать назад - в месяц эпипи.
Поднявшись на ноги, Форос стал взволнованно прохаживаться.
- Мы мечтали найти его живым, но, мне кажется, и сам Перимед уже не надеялся на это. Мы знали, что атланты послали сюда отряд, поэтому я взял семь кораблей. Но атланты давно уплыли, лишь небольшой отряд оставался на копи все они мертвы. Значит, они увезли Эсона с собой в Атлантиду?
- Куда же еще идти кораблям атлантов? - вопросительно произнес Интеб, потирая ногу.
- Действительно, куда? Если ветер был попутным, они успели вовремя. Эсон, брат мой двоюродный, мертв, но он принял благородную смерть, зная. что Атлантиду ожидает неизбежная гибель.
- Ты говоришь загадками, а я очень устал.
- Тогда слушай, египтянин. Ты знал его..
- Любил.
- Тогда узнай, как он умер. Мир стал другим. Был день огня, солнце побагровело и стало черным, земля содрогалась, и в Микенах с неба сыпался пепел. А когда мы спустились к морю, оказалось, что воды вздыбились и смыли в море все города, что были на побережье. Люди еще не видали подобных волн. Пострадали и далекие города, до самой Трои. Все корабли погибли, все побережье было разрушено. Мы построили корабли и поплыли на Крит. Нет больше Феры, священной отчизны атлантов. Берега Крита опустошены, корабли утонули. Микены правят теперь Атлантидой и Арголидой, могучие Микены правят всеми со своего утеса, далекого от моря.
