Звёзды - Юэ Ци

Ван Хайчэн глубоко вздохнул, подавляя гнев:

– То есть, по-вашему, только денег дать, верно?

Адвокат Ма промолчала.

– Другими словами, в рамках закона я никак не смогу их оттуда вышибить?

– …Вообще-то при нынешнем состоянии судебной практики в нашей стране, пока они живут в доме, даже если незаконно, очень трудно заставить их съехать. В любом случае, мы и доказать-то не можем…

Ван Хайчэн молчал.

Потом неожиданно встал и протянул адвокату Ма руку для пожатия.

– Спасибо, адвокат Ма. Извините, что побеспокоил. Простите, что вновь утруждал вас своими заботами, я искренне сожалею.

Адвокат Ма на мгновение оторопела, затем с некоторым смущением пожала его руку:

– Нет-нет, это…

Ван Хайчэн не ответил, повернулся и сказал Бай Хунъюй:

– Прости, тебе я тоже ужасно докучал. Не очень из меня учитель, столько хлопот доставил. Вернемся в университет.

Бай Хунъюй тоже не знала, как себя вести, казалось, что ни скажи – все будет неуместно. На первый взгляд, к Ван Хайчэну вернулось нормальное расположение духа, словно вовсе ничего не произошло. Ей оставалось лишь молча последовать за учителем и на такси вернуться в университет. Только пережив хаос этого дня, она осознала, что пришлось испытать ее наставнику за все это время, и она не могла понять, как он умудрялся отвлечься, как мог одновременно справляться с двумя проблемами, каждая из которых высасывала из него все силы.

Бай Хунъюй немного испугалась, как будто Ван Хайчэн перегрузился и намертво завис, как будто все его нутро разорвало на куски, осталась лишь пустая оболочка. Ей всегда казалось, что этот доцент, будучи старше нее всего на несколько лет, на самом деле большой мальчишка. Ей безумно нравилось учиться у него: это было весело, они как будто всегда говорили на равных, а теперь, похоже, реальность выжала из него последние соки, и он вот-вот мог совсем исчезнуть.

В полном молчании они вернулись в кампус, но не успели попасть в зону безопасности проектной группы, как оказались в окружении. Четверо солдат обступили их, словно опасных врагов.

– Пожалуйста, предъявите удостоверение личности!

Обстановка и атмосфера – все было не так. В кампусе царила необычная тишина. В этом уголке и раньше не кипела жизнь, но сегодня не было видно ни души – ни студенческой, ни преподавательской, зато зону экспериментального проекта патрулировали небольшие группы солдат. Ван Хайчэн и Бай Хунъюй достали документы, которые солдаты проверили, подтвердили по телефону, подтвердили в сети: все уровни проверки заняли почти десять минут, в течение которых ученых держали в плотном кольце охраны. После того как процедура успешно завершилась, главный солдат сказал:

– Непредвиденные обстоятельства, вход воспрещен.

– Что случилось? – спросила Бай Хунъюй.

– Не знаем, мы просто выполняем приказ…

Не успел он договорить, как из лаборатории у них за спиной раздался грохот, и на них налетела ударная волна в сопровождении яркой вспышки. Хотя от эпицентра их отделяло больше двухсот метров, все четверо солдат немедленно метнулись на защиту гражданских и повалили их на землю, закрыв собственными телами. Бай Хунъюй закричала от страха, а Ван Хайчэн уставился на взрыв широко распахнутыми глазами и упал на спину, как деревянный болванчик.

Взрыв был не слишком сильным, и за ним больше ничего не последовало. Солдаты немедленно отправили ученых в комнату безопасности. Оба пребывали в полнейшем шоке и не понимали, что произошло.

– Тектосы! Тектосы! – изо всех сил пытался отбиться от солдата, кричала Бай Хунъюй. – Что с тектосами? Да забудьте вы о нас! Быстрее спасайте артефакты!

Вместе с ними в комнату безопасности в безапелляционно защитном порыве затолкали еще нескольких ученых. Поначалу народ переглядывался, пытаясь хотя бы по выражению лиц понять, что же, в конце концов, произошло. И почти сразу кто-то рискнул предположить:

– А может это… Земля загорелась?

До этих слов в комнате стоял непрерывный гул: все галдели, обменивались сплетнями и свежими новостями. Но этот осторожный, тихий голос прорвался сквозь шум и отозвался эхом в сердце каждого. В помещении мгновенно воцарилась мертвая тишина.

Они часто шутили на тему «земного пожара». Обнаружив, что «Моисей» ослабляет сильное взаимодействие в десятках сантиметров вокруг себя, кто-то однажды воскликнул: «О боже, если эта штука станет мощнее, она же Землю подожжет?» Никто уже не помнил, кто это сказал, но фраза накрепко засела у всех в памяти. Сильное взаимодействие в ядрах вблизи «Моисея» было слишком велико и недостаточно стабильно, и атомы начинали излучать, а излучение – по сути, высвобождение энергии при переходе атомов с высокоэнергетического уровня на низкоэнергетический. Горение же – это тоже возбуждение состояния плазмы и высвобождение потенциальной энергии. Шутка ученого была такой странной, что «поджигание Земли» превратилось в такой же баян, как «изнасилование Земли» [58]. После открытия «Цзаофу» ученые несколько раз вспоминали ее, чтобы схохмить, чем весьма забавляли окружающих.

Но когда лаборатория взорвалась, шутка изменилась, как призрак. Тектосы росли, и кто знает, во что они могли превратиться?

Это была не куча взрывчатки, не куча супервирусов, не куча машин для убийств. Машины для убийств и тому подобное следуют законам физики, их можно засунуть в клетку и держать подальше от белого света. А вот тектосы изменяли законы самой Вселенной.

Если сильное взаимодействие всей Земли достаточно ослабнет, то она действительно воспламенится. Все сущее будет бешено изливать энергию вовне, в том числе каждая клетка человеческого тела и каждая молекула воздуха, которой оно дышит.

Квантовая механика однажды предсказала такую возможность: сам вакуум не пуст, он находится в «относительно стабильном» высокоэнергетическом состоянии, которое на самом деле является «ложным вакуумом». Когда «ложный вакуум» перейдет в состояние «истинного вакуума», само пространство выделит энергию, превышающую преобразование массы в энергию в сотни миллиардов раз. Мощности взрыва ложного вакуума будет достаточно, чтобы уничтожить всю Вселенную. Для подобного явления существует специальный термин: вакуумный распад. А еще это одна из гипотез Конца света в физике.

Когда был открыт эффект «Моисея», некоторые сразу подумали о вакуумном распаде. Тектос обеспечивал возможность работы вечного двигателя, поэтому требовалось ответить на вопрос: откуда берется энергия для него? По мере того как «Моисей» продолжал создавать энергию из вакуума, в сильном взаимодействии мира проявились микроизменения, и возникла следующая гипотеза: «Моисей» использовал предельно слабый распад вакуума, высвобождая из него энергию посредством искажения физических законов, так что «ложный вакуум» медленно распадался до «настоящего вакуума».

Если предположение было верным, оно означало, что «Моисей» поджигает пороховой погреб, в котором находится все в мире, высвобождает ужасающую силу, сопоставимую с Большим взрывом. Земля, Солнечная система и даже вся Вселенная могли быть отброшены назад к состоянию более элементарному, чем элементарные частицы.

Бай Хунъюй почему-то представила странную картинку конца света на Земле, и он выглядел не как адское пламя, обращающее все в пепел. В ее воображении Земля превратилась в паровую пулю: кипящий океан, как порох, извергал высокотемпературный ионизированный пар, и его удар столкнул Землю с орбиты, и она закружилась, спасаясь от притяжения Солнца. Пуля-Земля попала в Юпитер, взорвав водородную планету-гиганта. Подобно ударному кольцу, которое возникает, когда сверхзвуковой истребитель преодолевает звуковой барьер, взрыв разорвал пояс астероидов, метеоритный дождь ливнем, пронесся по всей Солнечной системе, а одинокая пуля-Земля пронеслась мимо других планет в бесконечный, черный космос.

Бай Хунъюй не чувствовала страха, только красоту этой странной выдумки, странную и фальшивую красоту. Живи с размахом, умри роскошно.