Ирина Дедюхова - Армагеддон №3
— Ну, если к вам, — сказал бритый, поворачиваясь к Ямщикову и слегка распахивая пальтецо, — тогда заткнись и более не возникай, товарищ! Прорываться к вам… тоже радость небольшая.
Ямщиков, увидев прикрепленную к подкладке пальто знакомую бляху, действительно предпочел больше не возникать. Он только заглянул в купе и тихо присвистнул. Там уже сидел дьячок в видавшей виды рясе и рыжий еврей в солидном двубортном костюме. Они тихонько заворчали, когда вплотную к их ногам бритый притиснул свои фляги.
— Заходите, заходите! — радушно пригласил их бритый. — Все в норме!
Они уже ничему не удивлялись, поэтому Марина присела на свою полку рядом с евреем, который тут же насыпал ей горсть цветных печенюшек с цветным сахаром и кокосовой стружкой. Ямщиков с Седым, видно, были уже сыты всем по горло, поэтому молча сняли обувь и полезли на свои места.
— Слушай, Фира! А нам надо с ними знакомиться или как? — тихонько спросил Марк Израилевич, пытаясь завязать какие-то узелки на мотке пестрых ниток, вставляя в них гвозди.
— Так… не знаю, — сказал дьячок, застенчиво взглянув на жующую Марину.
— Этот узелок у вас неправильно вывязан, — вдруг ткнул пальцем в ритуальную цепь из узелков и гвоздей кришнаит.
— А ты бы вообще молчал! — сказал ему Марк Израилевич с раздражением. — Фира! Я уже не могу! Это Марсель отлично делал, а я совершенно не в курсе. И этот лезет еще чего-то! У нас проблемы религиозного характера, а у вас, гражданин, вообще религии нет, вы — язычник! Без яиц они пончики жрут! Колобок на сметане мешен! С бидонами еще в чужое купе лезет!
— И в самом деле, помолчали бы, товарищ! Русский мужик, а на кого похож-то стал? Безобразие! Сметану таскают бидонами! — осуждающе сказал дьячок соплеменнику, взглядом обращаясь за поддержкой забиравшимся на верхние полки Ямщикову и Седому.
— Среди евреев тоже такие развелись, Фира, представь себе! — поддакнул ему Марк. — В меньшей степени, но встречаются. А это уже, согласитесь, явное подтверждение, что мы живем в эру Машиаха, что близится суд! Близится! Всем достанется! Когда такое еще было-то? Ведь без стыда в юбках по вагонам шастают!
— Встречаются и евреи среди наших братьев. Только они хитрые, сами за сметаной не ездят. А я уже второй раз за зиму в Малаховку мотаюсь. Нам из-за этих вот, — мотнул головой на дьячка кришнаит, — старухи сметану не продают. Сахар и муку запасти можно, курагу и чернослив мы с лета заготовили…
— И про анашу не забудь! — едко вставил дьячок.
— Ты меня с упертыми буддистами в один флакон не сливай, папаша! — веско сказал кришнаит. — А то я тебе такую харе рама покажу!
— И кама сутру еще покажи! — тут же подцепился рыжий Марк.
— Девушки бы постеснялись, — сказал им кришнаит, снимая с подкладки пальто бляху и вешая ее на грудь. Насмешливо глядя на оторопевших Фиру и Марка, он веско добавил: — За вас на вокзале мулла героически дрался, а вы тут развели… Меня братья для подстраховки послали. Ну, и за сметаной. По пути.
Некоторое время все сидели в замешательстве, молча. Но уж кто-кто, а Марк Израилевич долго молчать не мог. В продолжение спора, очевидно начатого еще до их прихода, раввин безапелляционно заявил дьячку, что первый Армагеддон нового времени, в котором привратники принимали когда-то участие драгунами, вовсе не был никаким Армагеддоном. И вообще, Армагеддон — это не извечная война со злом, а борьба духовной культуры Израиля против плотской культуры Запада. А все, кто станет по такому бесспорному поводу возражать — антисемиты.
— Уважаемый Марк! — прервал его излияния дьячок. — Поскольку отношение евреев к деньгам широко известно, я понимаю, почему вы игнорируете первый Армагеддон, после которого деньги окончательно, по низким промыслам диаволов, стали управлять миром. Но я послан всеми христианскими конфессиями, чтобы поддержать Бойца и Факельщика, которые уже принимали участие в том Армагеддоне!
— А я должен поддержать Нюхача, который принимал участие еще в нашем первом Армагеддоне! — торжественно возразил ему Марк Израилевич, показывая обеими руками на Седого. — Он, если хочешь знать, вообще во всех Армагеддонах участвовал!
— Дело принимает весьма подозрительный оборот, — саркастически заметил дьячок. — Мне всегда была подозрительна дотошная старушка мисс Марпл у Агаты Кристи. Куда только не приедет, в какой дом случаем не заглянет — там убийство или грабеж. Естественно, пройдошливая бабушка тут же рассказывает полиции, как все было на самом деле. Титаническими усилиями выходит сухой из воды. Будь английские полицейские поумнее, они бы немедленно повесили старуху, и убийства сразу бы закончились!
— Ну, ты даешь, Фира! Это уже шовинизм какой-то, — сказал еврей с нескрываемым возмущением. — Надо же так все превратно понимать… Просто такая уж сложилась тогда в обществе криминальная обстановка… При Агате Кристи. А мисс Марпл все время везло. Публика любит литературные произведения с элементами везения и хэппи эндом. А вообще, прекрати базар немедленно и дай мне гвозди!
— Опять двадцать пять! Ты ведь знал, куда идем, а свои гвозди не взял? Не верю! — с патетикой Станиславского ответил ему Фира. — Теперь на мои гвоздики заришься! Лапы убери, говорю! Когда Христа распять решили, так у них сразу гвоздики нашлись! На вот! Последнее выгребай!
— Слушайте, клоуны монотеистические! Вы давайте скорее! Время-то истекает! Скоро остановка, до заката солнца мы должны покинуть вагон! Вот выйдем отсюда живыми, так и ссорьтесь там сколько влезет! — оборвал их кришнаит.
Раввин и дьячок сразу смешались и резко примолкли. Ритуальную цепь закончили без споров, а после разместили ее с помощью кришнаита.
— Это символизирует поддержку всего сущего, — шепотом пояснил дьячок их действия жующей Марине. — Старинный ритуал, его элементы вошли во многие обряды.
Марк Израилевич сочным баритоном начал произносить полуденную молитву Минха, делая особый упор на словах "Шма Йисраэль: адонай — элохим, адонай — эхад!", пристально глядя на Седого. Дьячок, истово крестясь, тут же принялся молиться пресвятой Богородице-заступнице, всовывая в руки Марины какой-то образок. Только кришнаит закрыл глаза и полностью ушел в себя. На его лице было написана такая отрешенность, что, казалось, душа его витает далеко от этого места. Но как только раввин и дьячок закончили молиться, он со вздохом сказал:
— Славно молиться вместе! Прямо чувствуешь какую-то особую вибрацию… Впрочем, неважно. Надеюсь, коллеги, на счет второго Армагеддона у вас разногласий не случится?
— Так ведь евреи считают, что он проигран! — возразил дьячок.
— Может быть и так, раз дело дошло до такой войны… — задумчиво сказал кришнаит. — У нас секта солнцепоклонников есть в соседнем райцентре, так они утверждают, что в ту войну уже имелись шесть признаков личного присутствия Демона Зла на земле: лишение свободной воли, крещение кровью и еще там чего-то… Концлагеря эти всякие…
— Я считаю, что если человек не хотел бы участвовать в таком откровенном зле, то он бы не участвовал! В таком случае Бог бы простил ему даже самоубийство! — непривычно тихо сказал Марк Израилевич.
— Да, первый признак личностного присутствия зла — когда самоубийство не считается грехом, — заметил кришнаит.
— У каждого времени свой Армагеддон, у каждого народа — свой! — вдруг смиренно сказал дьячок, неожиданно обняв опечаленного друга с размягченным молитвой сердцем. — А второй Армагеддон пускай всем народам послужит уроком! Россия залила вселенский пожар реками своей крови, проиграв к тому времени свой собственный Армагеддон… Из-под гнета диаволов, сквозь муки, привнесла спокойствие в сердца праведных… Да будет всем воинам и невинным земля пухом и царствие небесное!
Марк Израилевич только согласно покачал головой, благодарно похлопав дьячка по видавшей виды рясе. Он обвел взглядом троих привратников, привстав с места, чтобы взглянуть на Ямщикова. На его лице отразились внутренняя борьба и сомнение, но, мотнув рыжей головой, он стал доставать из дерматинового чемодана какие-то свитки.
— Вот это, гражданин, непременно держите за пазухой до самого конца, — строго сказал он насупившемуся Ямщикову.
Неожиданно в купе всунулась голова Петровича. На его плечах, уже ни от кого не таясь, сидел разжиревший Кирюша. Порфирий Дормидонтович перекрестился, а Марк Израилевич пристально посмотрел на Кирюшу.
— Чай будете? — независимо спросил общество нетрезвым голосом Петрович.
— Гляди! Вообще третий! Со змеюкой! И еще не битый! — радостно сказал ему кришнаит.
— Ты у меня сейчас на ходу вылетишь, вместе с бидонами! — оборвал его Петрович. — Гриша! Я на вас чай принесу, а эти маразматики пускай сами из титана в ладошах лакают!
