Алексей Егоренков - Змеиный бог
Допустим, проволока, которой был опутан шалаш, служила для экотеррористов защитой от электрических разрядов медузы-адаптора.
Допустим, Гудспринг был обычным человеком, но искусным мастером, специалистом в науках и мистификациях, создавшим для себя образ ацтекского бога и убедивший индейцев в своем божественном происхождении. Это было бы несложно. Ацтеки часто поклонялись богам в человеческом образе. Кецалькоатль, по отдельным легендам, и был неким белым человеком, чем-то вроде учителя, явившегося племени мешика давным-давно. Император Монтесума, говорили, был воплощением бога солнца Уицилопочтли — по крайней мере, до того момента, как Кортес всадил ему кинжал в спину — либо же опороченный монарх погиб от камня, запущенного из толпы — на этот счет свидетельства мешика и конкистадоров разнятся.
Страх Буйвола по отношению к христианству и христианам тоже был легко объясним: ацтеки боялись христианских миссионеров, называли их «богоедами» и с древних времен до нынешних не ждали от этих людей ничего хорошего. Если Гудспринг, как многие ученые умы, был атеистом, презиравшим церковь, и ненароком обмолвился об этом своим индейцам, те вполне могли неверно истолковать его слова.
Хруп-хруп. У них под ногами который день хрустели оранжевые пески Каньонленда. Местность вокруг была совершенно голой, изломанной, всех оттенков желтого, оранжевого, бурого и красного — под вечер путникам иногда казалось, что они топчут растрескавшуюся почву другого, неземного мира. Ночью у них над головой сияли бриллиантовые россыпи звезд и галактик, но каждому приходилось внимательно смотреть под ноги — там и сям на пути попадались узкие трещины, некоторые из которых, судя по серному запаху, достигали самых глубоких вулканических глубин. Вонь порой стояла такая, что Пепел кутался в шейный платок по самую переносицу, да и Пако закрывал рот рукой, чтобы не надышаться дряни.
Охоты вокруг давно никакой не было, но слингер использовал диск из нулевого стекла, водя по его ободу пальцем, чтобы выманивать из трещин ящериц и змей. Пако давил их каблуком (Буйвол наотрез отказывался обижать рептилий, поэтому уже много дней жил без пищи, на одной лишь вулканической соли). Древесина вокруг сплошь была окаменелой, но годилась на древесный уголь — главное было набрать достаточно колючего хвороста на растопку.
— Скажи, для чего Кецалькоатлю убивать какого-то там Христа? — спросил Пепел, отхлебывая из банки их самодельный травяной чай. — И как его можно убить, если он, в определенном смысле, уже мёртв?
— Эй, компаньеро, — сказал Пако с набитым ртом. — Ты давай не богохульствуй.
Он подобрал хвост ящерицы из костра и аккуратно заправил его в рот.
— Иисус Христос мёртв на треть, — монотонно ответил Ревущий Буйвол. — На треть он мёртвый, на треть живой и на треть машина. Поэтому его нельзя убить. Его надо сжечь. Огонь убивает мёртвое, убивает живое, ломает машину.
«М-м, — подумал стрелок, — ну его к дьяволу». Каждый вопрос, заданный ацтеку, только усугублял непонимание.
— Как связаны Гудспринг и Санчес? — поинтересовался он у торговца. Пепел не ждал услышать ответ, но мексиканец ответил:
— Друзья по учёбе. Вест-Пойнт.
— Вот как, — отозвался слингер. Он проводил взглядом падающий метеор. — Что ж ваш мистер Кайнс так не любит его послания, что уничтожил целое дискохранилище?
— Это ты не поймешь, слингер, — ответил торговец. — Это не по правилам. Так нельзя делать, как твой Гудспринг делал.
— Принес он народу мешика великие знания, но вместе с ними принес он народу мешика великое горе, — пробубнил Ревущий Буйвол.
— Не пойму, за кем это ты повторяешь всё время, чико, — сказал мексиканец.
— По-моему, он цитирует граффити, — сказал Пепел.
— Граффити?
— Краской. Его друг Койот написал.
— Мерзость, — сказал Буйвол. — Мерзость, мерзость. Мерзости и мерзости.
— Если мерзости, что ж ты тогда говоришь их? — спросил Пако.
— Я не могу понять, — признался индеец. — Я не могу разобраться.
— В чем? — спросил Пепел.
— Для чего Кецалькоатлю нужно уничтожать мир.
Слова Ревущего Буйвола застали обоих его спутников врасплох.
— Ты это, компадре… — начал Пако.
— А Кецалькоатль что, решил уничтожить мир? — Слингер приподнял шляпу и уставился на Буйвола.
— Мир погибнет тогда, когда пророчили великие майя.
— 21 декабря? Через… сколько… три месяца?
— Да.
Пако недовольно сморщился.
— Чинга ту мадре. Только я думал, как хорошо отделались…
— Стоп, стоп, — сказал Пепел. — Я так и не понял. Зачем Кецалькоатлю… зачем Гудспринг хочет уничтожить мир?
— Кецалькоатль, как мы все, служит воле великого Уицилопочтли, — ответил индеец.
— Бога солнца?
— Да.
— Так это солнце хочет уничтожить мир?
— Да.
— Ну допустим, — сказал Пепел, извлекая из костра новую обугленную игуану на палке. Он сказал: — Тогда что тебе непонятно?
Индеец смотрел перед собой, и звезды отражались в его широко открытых глазах. Буйвол помолчал и заговорил:
— Давным-давно Кецалькоатль и его помощник Нанауцин отправились искать солнце, упавшее с неба. Они пришли к Месту, Где Бурлит Вода. «Смотри», сказал Кецалькоатль, «здесь бурлит вода».
— Котёл, — пробормотал слингер. — Мексиканский Котёл.
— Он научил молодого Нанауцина, как нырять, чтобы достать шестое солнце, воплощение Уицилопочтли, что явился к людям. Вместе они принесли Шестое Солнце в Малый Ацтлан.
— А это что? — спросил Пепел.
— Это Верхнее Царство, Что Над Нижним, над миром мёртвых.
— Я понял по голосу, что это важно, — сказал слингер. — Но…
— Это их пещеры, — сказал Пако. — На Юкатане. Пещеры, где жили красные. Пока он их оттуда не выкурил.
— Кто?
— Кто-кто, змеиный бог, мадре.
— Гм. Ну ладно, — сказал Пепел. — И что же Солнце? Я так понял, это был какой-то метеорит.
— Шестое солнце, что упало с неба, — подтвердил индеец. — Камень разгневался на Кецалькоатля за то, что тот нарушил его покой на морском дне. Солнце хотело пожрать всё живое на свете. Тогда Великий Змей приказал сбросить его в самый глубокий и прохладный колодец в Нижнем Царстве.
— Еще одна система пещер, — сказал слингер. — Ну-ну.
— Но в Малом Ацтлане становилось жарче и жарче, потому что гнев Солнца безбрежен, — продолжал Ревущий Буйвол. — Старейшины клеветали на Кецалькоатля и говорили, что Несущий Знание — на самом деле Несущий Горе. Тогда Нанауцин, который уже весь был покрыт язвами и сильно болел, решил принести себя в жертву Солнцу и прыгнул в яму, где оно покоилось.
