Джон Барнс - И несть им числа...
Время от времени мы с Паулой шутили, что самое ужасное в этой работе — полное отсутствие выходных.
Пакеты приходили ежедневно, а в них — работы на пару часов; высылали мы их обратно тоже каждый день вместе со сделанной накануне работой. Не было ни одного дня, чтобы мы не отработали свои два часа, так что в этом смысле выходных действительно не было; однако не бывало и такого, чтобы работа отняла больше двух, крайне редко трех часов плюс-минус полчаса, поэтому мы не слишком переживали. Всегда проверяли, чтобы кружка кофе, заваренная по любимому Джеффом рецепту, была наготове к его приходу.
В океане было не поплавать: вода холодная, а у обрывистого берега сильные волны, везде камни и галька сразу за узкой полоской грязно-серого прибрежного песка. Морской воздух прохладный, почти все время над морем висит туман. Мы могли бы оказаться на любом побережье: мне кажется, что солнце не всегда садится в одном и том же месте, и раз или два я сказал об этом Пауле; однако ни я, ни она не хотели тратить, силы на выяснение этого феномена или ведение записей. Сам дом был теплый и удобный, не слишком большой, чтобы агент по недвижимости назвал его просторным, и не слишком маленький, чтобы быть названным уютным, тщательно ухоженный и в отличном состоянии.
Мы разработали свой собственный способ, чтобы наслаждаться проведенным здесь временем, и редко что-либо меняли. Никогда не вставали до восхода солнца, ибо предпочитали экономить электричество. Перезаряжать пропановый генератор — дорогое удовольствие, и мы хотели, чтобы его хватило на все лето. Паула обычно вставала чуть раньше, как только становилось достаточно светло, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, и раздувала огонь в печи. Хорошая теплоизоляция труб обеспечивала нас достаточным количеством горячей воды, оставшейся с вечера, чтобы можно было налить часть в резервуар и перед тем, как одеться, по-быстрому принять душ. К моменту ее появления после душа огонь уже разгорится и станет уютно и тепло. Она сварит на печке кофе в жестяном кофейнике, процедит его через ситечко, оденется и заберется обратно по лестнице в нашу кровать на чердаке, чтобы меня растормошить.
Тогда настанет моя очередь натягивать одежду, спускаться вниз, чтобы пожарить картошки с луком и беконом. Пока картошка жарится, я взбиваю яйца с петрушкой, помидорами и кусочками консервированной солонины. Как только она подрумянится, я выливаю туда взбитые яйца, все это хорошенько перемешиваю до получения однородной массы и раскладываю по тарелкам. Свою порцию я всегда съедал с вустерским соусом и с табаско, а Паула — с кетчупом, солью и перцем, она говорила, что «так Господь заповедал жителям Среднего Запада на скрижалях, которые Моисей привез из поездки во Флориду».
— А ты разве уроженка Среднего Запада? — спрашивал я.
— Мои родители были. Или их родители. Или я когда-то. Не знаю. В любом случае «завтрак фермера» без кетчупа, соли и перца — не то.
— Может быть, но это «завтрак бродяжки», — не соглашался я, — который я научился готовить от кого-то, кто, в свою очередь, встретил однажды бродягу, который считал, что вустерский соус и табаско совершенно необходимы.
Паула корчила забавную физиономию.
— Могу понять фермеров, которые много едят за завтраком, но почему бродяги? Целый день без продыху ловили поезд, а потом лежали, от того и устали?
Такой разговор, с небольшими изменениями, происходил за завтраком каждый день, а потом наступало время совместной утренней прогулки. Чаще всего по утрам был туман, но хорошо хоть не дождь; мы оба помним те дни, когда светило солнце или шел дождь, но это было довольно давно. Мы заводим будильник и гуляем по берегу, в любом направлении, целых сорок пять минут, пока не придет время возвращаться.
Берег никогда не приедался, даже после стольких лет в нем каждый день появлялось что-нибудь новое. Во-первых, он не обладал никакими отличительными чертами, которые могли бы стать знакомыми. Куда бы мы ни направились, попадали в места, где пляж врезался в море или, наоборот, отступал от него, с широкими мелководьями и полуостровами. Были места с просторным и мягким пляжем; где-то он был узким и крутым; где-то сосны подступали прямо к самой воде. На пляже всегда попадалось что-нибудь интересное: медузы, морские звезды, ракушки, смытые с кораблей предметы, а однажды мы даже наткнулись на мертвого дельфина, хотя это случилось не этим летом. В какую бы сторону мы ни направились, то, поскольку хотели всегда быть готовыми встретить Джеффа, когда он приносил почту — он шел из города, издалека, и мы хотели, чтобы он выпил чашку кофе и что-нибудь съел, — имели в запасе всего полтора часа на прогулку, и поэтому ровно через сорок пять минут приходилось поворачивать обратно.
Еще через сорок пять минут мы всегда подходили к дому, соглашаясь друг с другом, что прогулка была замечательной.
Джефф появлялся, как раз когда мы заканчивали варить вторую порцию кофе за день, и приносил почту и заказанные продукты. Мы расспрашивали его, одновременно распаковывая сумки, и давали список на следующий день. Старались сделать список покороче, чтобы все покупки влезли в багажную корзину старого громыхающего велосипеда, который Джефф всегда ставил у большой колонны слева. Учитывая состояние велосипеда и нагрузку во время езды, нам не хотелось перегружать корзину и ее хозяина.
Единственной почтой была ежедневная посылка от Контека, а в ней — список того, что мы должны посмотреть и о чем написать отчет; все необходимое мы находили в большом, удобном читальном зале, оборудованном на втором этаже, а потом печатали отчет на машинке и вкладывали его в конверт для почты, которая должна уйти на следующий день.
Мне всегда было интересно, откуда появлялся на своем велосипеде Джефф или куда уезжал, ибо та часть дороги, что мы могли увидеть с крыльца, не помогала понять, в какой стороне находится город, и я всегда боялся, что в экстренном случае я не буду знать, куда бежать.
Паула всегда говорила, что если он едет на таком старом и громоздком велосипеде от самого города, то город не может быть очень уж далеко. В коттедже не было телефона, и мы всегда просили хозяина, чтобы на следующее лето он провел телефон, но он так и не выполнял нашу просьбу.
Поболтав с Джеффом, мы узнавали о делах горожан, с которыми не были знакомы, и местные новости, не шибко занимавшие нас.
Обычно это случалось в половине двенадцатого, а потом Джефф говорил, что ему пора, а мы просили его задержаться на обед. На обед всегда подавался суп «Кемпбелл» — томатный или куриный с лапшой — и гренки с сыром, обязательно острым чеддером. Джефф брал парочку, я тоже, а Паула одну. Мы всегда старались уговорить Джеффа съесть лишний кусочек и взять вторую порцию супа, потому что ему приходится много ездить каждый день.
