Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный
В воздухе я ощущал запах дыма и пепла. Я чувствовал пронизывающую холодную влажность земли, на которой лежал. И то, что рядом есть кто-то или что-то. Вслушавшись, я уловил тихий стук потревоженного камня где-то справа от меня. И снова повисла тишина.
Я коснулся пальцем изгиба дужки спуска и повернул ствол в направлении звука.
И вот, нежно-нежно, словно птичка колибри, которая спускается на медоносный цветок, в голову мою, в это мое сумрачное жилище, проникло какое-то щупальце.
«СПИШЬ, СПИШЬ, — казалось, шептал кто-то, — и пока просыпаться не будешь. Не будешь, пока не разрешу. Ты спишь и слышишь меня. Так и должно быть. Нет причин просыпаться. Спи крепко, глубоко, как я тебе велю. Это очень важно, чтобы ты…»
Я не мешал, потому что уже полностью проснулся. Я подавил реакцию и разогнал дремоту, пока пелась усыпляющая формула.
Минуту спустя, когда я по всем правилам наверняка был погружен в сон, в том же направлении, где и раньше, послышался шум движения.
Тогда я приоткрыл глаза и внимательно всмотрелся в очертания теней.
За одним из валунов, примерно в тридцати футах от меня, появился силуэт, которого не было в момент моего отхода ко сну. Я наблюдал за ним, пока не заметил легкого шевеления. Удостоверившись в его местоположении, я щелкнул предохранителем, очень тщательно прицелился и потянул спуск, прочертив линию по грунту примерно в пяти футах от силуэта. Благодаря углу выстрела в его сторону полетели куски гравия, грязи и песка.
«ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО ВЗДОХНУТЬ — И Я РАССЕКУ ТЕБЯ ПОПОЛАМ!»
— пригрозил я ему.
Затем я встал, не спуская его с прицела. Когда я заговорил, то заговорил по-пейански, потому что в свете луча успел заметить, что за валуном притаился пейанец.
— Грин Грин, — усмехнулся я. — Такого увальня я среди пейанцев еще не встречал.
— Да, я совершил несколько ошибок, — признался он, не выходя из тени.
Я тихо рассмеялся:
— Мягко сказано.
— Но у меня были на то извиняющие обстоятельства.
— Оправдания… Ты даже не выучил как следует закон скалы. Рано ты поднял на меня руку. Скала кажется неподвижной, но незаметно движется, — я покачал головой. — Бедные твои предки, как могут они покоиться в мире после такого халтурного отмщения, о?
— Я опасаюсь, что приближается мой конец.
—: А почему бы и нет! Не станешь же ты отрицать, что выманил меня сюда единственно с целью добиться моей гибели?
— Почему я должен отрицать очевидное?
— Тогда почему бы мне не довести дело до логического конца?
— Но подумай, Фрэнсис Сандау, будет ли это логично? Почему я должен был действовать таким образом, когда мог дождаться твоего появления там, где я находился бы в более выгодном положении?
— Вероятно, я потряс твои чувства вчера вечером.
— Не такой уж я нервный. Нет, я пришел сюда, чтобы получить над тобой контроль.
— И проиграл!
— … и проиграл.
— Зачем тебе это понадобилось?
— Мне нужен ты.
— Для чего?
— Мы должны как можно быстрее улететь отсюда, ведь в твоем распоряжении имеется средство передвижения.
— Естественно, но чего ты испугался?
— За всю жизнь, Фрэнсис Сандау, ты приобрел несколько друзей и множество врагов.
— Называй меня просто Френк. У меня такое чувство, словно мы давно знакомы, мертвый.
— Тебе не следовало посылать вчера сообщение, Френк. Теперь о твоем присутствии знают, и если ты не поможешь мне бежать, то встретишься с еще более страшным, суровым мстителем, чем я.
Ветер переменил направление, и до меня донесся сладковатый, отдающий плесенью запах, так пахнет кровь пейанцев. Я щелкнул кнопкой фонарика и направил луч на Грин Грина.
— Ты ранен?
— Да.
Я опустил фонарик, отступил боком к рюкзаку и раскрыл его левой рукой. Отыскав пакет первой помощи, я перебросил его пейанцу.
— Сделай перевязку, — произнес я, снова поднимая фонарик. — Они дурно пахнут, твои раны.
Он развернул бинт и повязал его поверх глубокой раны на плече и предплечье. На несколько ран помельче, на груди, он не стал обращать внимания.
— Похоже, тебе пришлось драться.
— Пришлось.
— И как дела противника?
— Я ранил его. Мне повезло, я почти его убил. Но теперь уже слишком поздно.
Я заметил, что у него нет оружия, поэтому уложил пистолет в кобуру и подошел к нему.
— Делгрен из Дилпеи шлет тебе горячий привет, — сообщил я. — По-моему, тебе посчастливилось попасть в его ассенизаторский список.
Он усмехнулся:
— Делгрен был следующим на очереди после тебя.
— Ты по-прежнему не убедил меня. Почему я должен оставить тебя в живых?
— Но я возбудил твое любопытство, что и охраняет пока мою жизнь. Ты даже снабдил меня бинтами.
— Но терпение мое истощается, как песок, просеивающийся сквозь мелкое сито.
— Тогда это ты не овладел законом скалы.
Я закурил сигарету.
— Сейчас пословицы выбираю я, а не ты.
Он завершил перевязку ран.
— Предлагаю сделку.
— Какую?
— У тебя где-то есть спрятанный корабль. Возьми меня с собой и увези с этой планеты.
— Я что я получу взамен?
— Жизнь!
— Едва ли ты можешь мне угрожать.
— Я тебе не угрожаю. Я предлагаю свои услуги, чтобы спасти твою жизнь, если ты спасешь мою.
— От чего спасать?
— Ты знаешь, что я возвратил к жизни нескольких людей?
— Да, ты стащил Воспроизводящие Ленты… Кстати, как ты это смог сделать?
— Телепортация. Это мой дар. Я могу переносить небольшие предметы с места на место. Много лет назад, когда я только начинал подготавливать мою месть, я несколько раз посетил Землю, и каждый раз, кстати, кто-то из твоих врагов ли, друзей ли, но умирал. Потом я ждал, пока не накопил достаточных средств, чтобы купить эту планету, которая казалась мне самым подходящим местом.
А для мироформиста несложно научиться обращаться с Лентами.
— Друзей, врагов… Ты воспроизвел их тут?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы ты увидел, как снова будут страдать твои близкие и любимые, прежде чем сам умрешь. О Боже, жаль, что это не получилось. А твои враги должны были наслаждаться твоими мучениями.
— А почему ты поступил так нехорошо с человеком по имени Данго?
— Он меня раздражал. Это должен был быть образец и предвестие для тебя. Заодно я избавился от него, доставив ему максимум мучений. Таким образом он служил сразу трем полезным делам.
— Какое же третье?
— Мое удовольствие, конечно.
— Понятно. Но почему здесь, на Иллирии?
— О Боже! Разве это не твоя любимая планета после Вольной, которая недоступна? Разве это не твое любимое детище?
