Фрэнк Герберт - Барьер Сантароги
В поле зрения попал ящик с консервами.
Он прошёл к нему и, порывшись, обнаружил банку яблочного повидла, после чего тут же опустошил её, пока не исчез запах Джасперса. Во время еды он надеялся, что теперь к нему вновь вернётся тот уровень с необыкновенной ясностью и скоростью мышления, что он пережил на мосту и на короткое время, разговаривая с Паже.
Яблочное повидло утолило его голод, оставив какое-то смутное беспокойство — но и только.
„Может, со временем влияние его уменьшается? — подумал он. — И с каждым разом требуется всё больше и больше этой ерунды? А, может, он просто начинает акклиматизироваться?
Так что же, поймали они его на крючок?“
Дейсейн вспомнил Дженни, смотревшую на него умоляющим взглядом, но это был обманчивый взгляд. „Заряд сознания. Что во имя Бога сантарожанцы открыли?“
Дейсейн посмотрел в окно на вереницу холмов, проглядывающих сквозь листву деревьев. Где-то внизу горел невидимый отсюда костёр — его дым спиралью поднимался над горным кряжем. Дейсейн уставился на этот дым, увидев в том огне какой-то загадочный мистицизм; он почувствовал себя первобытным охотником — этот дым словно бы явил ему, его душе, знак из далёкого генетического прошлого. И не было никакого страха. Наоборот, он как бы воссоединялся с какой-то частью своего „я“, которую он отрезал от себя ещё в детстве.
„Меня тянет исследовать своё детство“, — подумал он.
И в этот момент он понял, что сантарожанцы так и не лишили его первобытного прошлого — оно скрывалось внутри его мембранного разума.
„Я становлюсь сантарожанцем, — подумал Дейсейн. — Насколько же далеко зайдёт этот процесс, прежде чем я поверну его в обратную сторону? Ведь у меня есть долг перед Селадором и теми, кто направил меня сюда. Когда же я это сделаю, решусь на этот шаг?“
Но вместе с этой мыслью пришло глубокое отвращение к возвращению во внешний мир. Но ему придётся вернуться. Он почувствовал приступ тошноты, подкатившей к горлу, в висках застучало. Дейсейн вспомнил о раздражающей пустоте внешнего мира, составленной из осколков жизней, где эгоизм прикрывался бутафорскими нарядами, где почти не осталось ничего, что могло бы вызвать душевный подъём и воспарение.
„У жизни во внешнем мире нет прочного фундамента, — подумал Дейсейн, невозможно связать воедино все отдельные события. Есть лишь только пустая сверкающая дорога, по бокам которой мелькают столбы-указатели, которые действуют гипнотически, отвлекая внимание от дороги. А за сверкающим полотном — только безликие строения из досок… и полное запустение.
Я не могу вернуться, — думал Дейсейн. Он прошёл к кровати и упал на простыни. — Мой долг… я должен вернуться. Что же это творится со мной? Неужели я пробыл здесь слишком долго и дождался наконец?
Неужели Паже наврал ему насчёт влияния Джасперса?“
Дейсейн перевернулся на спину и прикрыл ладонью глаза. „В чём же заключается химическая сущность Джасперса? От Селадора здесь помощи ждать было нельзя — это вещество невозможно было перевезти во внешний мир.
Я знал это, — подумал Дейсейн. — Я всё время знал это“.
Он убрал руку с лица. Вне всякого сомнения: он пытается избежать ответственности. Дейсейн посмотрел на двери в стене напротив него: кухня, лаборатория…
Из груди вырвался тяжёлый вздох.
Он знал: лучший объект для исследования — сыр. В нём дольше всего сохраняется присутствие Джасперса. Лаборатория… и немного сыра.
Дейсейн нажал кнопку звонка у изголовья своей кровати.
Он вздрогнул, когда прямо сзади него раздался женский голос.
— Вам сию секунду требуется медсестра?
Дейсейн повернулся и увидел громкоговоритель, вмонтированный в стену.
— Мне бы хотелось немного сыра Джасперс, — ответил он.
— О… сейчас, сэр. — В женском голосе прозвучало восхищение, которое не могла скрыть электроника.
Вскоре рыжеволосая медсестра с теми же чертами лица, что и у Мардена, вошла в комнату с подносом. Она поставила поднос поверх газет на тумбочку.
— Вот доктор, — сказала она. — Я принесла заодно вам и немного сухого печенья.
— Спасибо, — поблагодарил её Дейсейн.
В дверях девушка остановилась.
— Дженни обрадуется, узнав, что вы здесь.
— Дженни уже проснулась?
— О да! В основном во всём виновата её аллергия на аконит. Мы выкачали из неё весь яд, и теперь она быстро идёт на поправку. Она уже хочет встать. А это всегда хороший признак.
— А как яд оказался в еде? — спросил Дейсейн.
— Одна из студенток-практиканток по ошибке приняла его за капсулу с ЛСД. Она…
— Но каким образом яд оказался на кухне?
— Это мы ещё не выяснили. Несомненно, это какой-то дурацкий несчастный случай.
— Несомненно, — буркнул Дейсейн.
— Ну а теперь ешьте сыр и отдохните немного, — сказала медсестра. Звоните в случае чего.
Дверь тут же захлопнулась за ней.
Дейсейн посмотрел на золотистый кусочек сыра. Резкий запах Джасперса бил в ноздри. Дейсейн отломил пальцами от него уголок и лизнул. Чувства Дейсейна внезапно обострились. Непроизвольно он запихнул весь кусочек в рот и проглотил. Он почувствовал приятный успокаивающий аромат. В один миг в голове всё прояснилось.
„К чему бы это ни привело, — решил Дейсейн, — но мир должен узнать об этом веществе“.
Он опустил ноги и встал с постели. В голове застучало. Он закрыл глаза и, почувствовав, как всё перед глазами поплыло, схватился за кровать.
Головокружение прошло.
На подносе Дейсейн обнаружил нож для резки сыра и, отрезав кусочек от золотистого кирпичика, сумел остановить движение руки, уже направлявшейся ко рту.
„Тело действует автоматически“, — подумал он. Он ощущал мощное принуждение выполнить эту команду, приказ своему телу, но сумел сдержаться… попозже, сперва — лаборатория.
Она оказалась оснащённой гораздо более лучше, чем он предполагал: приборов было немного, но здесь было всё, что надо для проведения исследовательских работ — хорошая центрифуга, микротом, бинокулярный микроскоп с регулируемым освещением, газовая горелка, ряды чистых пробирок.
Дейсейн обнаружил ёмкость с дистиллированной водой и ещё одну со спиртом. Раскрошив кусочек сыра, он смешал их со спиртовым раствором и, положив всё это на предметное стекло, занялся исследованием под окуляром микроскопа.
Он увидел переплетающиеся между собой нити — молекулы сыра. После наведения резкости нити превратились в спирали продолговатой формы, напоминавшие клетки, которым не давали возможность нормально делиться.
Озадаченный Дейсейн откинулся на спинку стула. Строение нитей очень напоминало губчатую грибницу, что не противоречило его первоначальному предположению, что он столкнулся с каким-то новым, выведенным типом гриба.
